Жаркое соперничество - Рейчел Рид

Илья тоже хотел поговорить. Но был уверен, что Шейну не понравилось бы то, что он собирался сказать. Он убедил себя, что единственное разумное решение — полностью прекратить эти отношения. Что ничего хорошего из этого не выйдет. Шейн завладел его сердцем, и это все изменило. Происходящее перестало быть захватывающим или прикольным и превратилось в пытку. Он собирался сказать об этом Шейну накануне вечером, но теперь...

— Шейн, — вздохнул он.

Шейн протянул руку и переплел их пальцы, крепко сжав.

— Ты приедешь в коттедж?

— Я... я не знаю.

Нет. Нет, Илья никак не мог этого сделать. Он не мог провести столько времени наедине с Шейном. Не мог, если действительно хотел когда-нибудь освободиться от этого.

— У нас будет неделя или две, Илья, — продолжил Шейн. — Разве ты никогда не хотел для нас больше времени?

У Ильи скрутило желудок. Ему следовало просто сказать «нет». Чтобы Шейн не подумал, что он нуждался в чем-то большем, чем час или два, которые они выкраивали несколько раз за сезон. Но вместо этого он провел большим пальцем по тыльной стороне ладони Шейна и сказал:

— Конечно.

— Тогда приезжай в коттедж. Пожалуйста. Мы будем только вдвоем, совершенно одни, и столько, сколько захочешь.

Боже, это звучало так идеально. А Шейн смотрел на него так, будто его сердце разорвется на части, если Илья скажет «нет».

Поэтому он повел себя, как трус.

— Может быть.

Шейн улыбнулся ему, как будто вовсе не лежал на больничной койке с серьезными травмами.

Скрипнула ручка двери, он быстро отпустил ладонь Ильи. Тот резко отодвинулся и повернулся лицом к вошедшей в палату медсестре.

— О-о-о, — улыбнулась женщина. — Вы же не пытаетесь задушить его подушкой, мистер Розанов?

— Нет, — ответил Илья с дрожащей улыбкой. — Я просто... уже ухожу, вообще-то.

— Спасибо, что пришел, — нарочито официально произнес Шейн. — Я ценю это.

Илья кивнул.

— Поправляйся скорее, Холландер.

Он спешно покинул больничную палату мужчины, которого любил, и заставил себя сосредоточиться на завоевании Кубка Стэнли.

Глава двадцать вторая

Май 2017 — Оттава

— Розанов травмирован.

Шейн, лежавший на диване, повернул голову и посмотрел на мать.

— С чего ты взяла? — спросил он.

— Он защищает ребра. Это видно по тому, как он наклоняется. Смотри, — она указала на замедленный повтор на экране телевизора. — Вот здесь. Он уворачивается от столкновения. Он мог отобрать шайбу у Хантера, но не решился.

Мама, конечно же, была права. Шейн уже знал, что Илья играл второй раунд плей-офф с ушибленными ребрами. И скрывал это.

Монреаль вылетел в первом раунде после матча с Детройтом. Шейн чувствовал себя ужасно из-за этого. Детройт с трудом прорвался в плей-офф, Монреалю эта игра не должна была доставить неприятностей. Но Шейн не мог играть, а их вратарь подхватил какой-то вирус. Команда боролась, как могла, но в итоге уступила.

Шейн должен был находиться там, со своей командой, но вместо этого он восстанавливался в доме родителей в Оттаве. Головные боли постепенно проходили, но он все еще очень быстро утомлялся. Ключица почти срослась.

Он не так часто получал весточки от Ильи, как хотелось, но знал, что тот был занят. И сосредоточен.

— Я думаю, Нью-Йорк выиграет Кубок, — сказала его мать.

— Нью-Йорк, да?

— Да. Скотт Хантер настроен решительно. Ты же видишь. Девять сезонов без кубка! Он обязательно его получит.

Юна Холландер редко ошибалась в своих прогнозах.

— Ну что ж, — весело произнес его отец, — по крайней мере, нам не придется смотреть, как Розанов поднимает кубок.

Шейн поморщился. По правде говоря, он с удовольствием посмотрел бы, как Розанов поднимает кубок.

— Но было очень любезно с его стороны навестить Шейна в больнице, — заметила мама. — За это ему полагаются очки к карме.

Отец выразил согласие.

Шейн пожалел, что не мог вспомнить подробности того визита в больницу. Он тогда плохо соображал. Из-за травмы, но главным образом — из-за лекарств. Он помнил нежные пальцы Ильи на своем лице и в волосах. Помнил, как счастлив был видеть его. Даже сейчас от одного осознания того, что Илья приехал в больницу, по всему телу разливалось тепло.

Шейн был так сильно влюблен. Он готов был еще не раз удариться головой, лишь бы остаться в тихой больничной палате наедине с этими осторожными пальцами и обеспокоенными глазами.

Он был влюблен в Илью и никогда, никогда не сможет признаться ему в этом.

Но, возможно... возможно, он мог рассказать родителям... хотя бы часть правды?

Господи, но как? Просто... упомянуть как бы невзначай? Как люди это делают?

Уж точно не во время совместного просмотра хоккея.

— Роуз Лэндри не забыла про тебя? — спросила его мама, совершенно ни с того ни с сего.

Ну разве это не гребаный знак, блядь?

— Нет, она написала мне, когда я лежал в больнице. Она видела, что я пострадал.

Мать выглядела довольной.

Что ж, сейчас самый подходящий момент.

— Мы не... мы просто друзья, мам.

— Я знаю. С вашими графиками сложно поддерживать отношения. Но других игроков это не смущает. Посмотри на Картера Вогана и эту Глорию, как ее там, с телевидения.

— Нет, это... — Шейн слегка приподнялся и поморщился от внезапной головной боли. — Это не из-за наших графиков. То есть, да, из-за этого было бы сложно, но причина не в этом.

Мать сочувственно посмотрела на него.

— Когда встретишь ту самую, ты сразу поймешь, — ответила она.

И Шейн струсил. Поскольку не мог признаться, что того самого человека уже давно встретил, и им был взбешенный русский, который как раз в этот момент направлялся на скамейку штрафников на экране телевизора.

— Да, — согласился он, — я знаю.

У него возникло нелепое желание отправить Илье сообщение. Простого и лаконичного содержания «Я тебя люблю». Эти три слова, будто в клетке, томились внутри него, заполняли каждую клеточку тела, и с каждым днем становилось все труднее не позволить им вырваться на волю.

Вместо сообщения Илье он написал Роуз.

Шейн: Мама интересуется, когда мы снова будем вместе.

Та ответила через несколько минут.

Роуз: Аха-ха!

И следом.

Роуз: Извини. Смешного мало. Как ты? Как твоя голова?

Шейн: Становится лучше. Я уже могу смотреть телевизор без солнцезащитных очков.

Роуз: Но смотреть телевизор в