Мёртвые девочки никогда не проболтаются - С. Дж. Сильвис

хорошо, чтобы понимать: Джорни свела меня с ума. Её образ преследовал меня, когда её не было, а теперь, когда она вернулась, я был уверен — за мной охотится сам Мрачный Жнец. Смерть при одном взгляде в её серые глаза — вот что ждало меня завтра утром, когда она войдёт в столовую. Я чувствовал это.

— Не мне тебе это рассказывать, Кейд. Если Джорни захочет обсудить, что произошло в Ковене, она сделает это сама.

Сердце громко стукнуло один раз, будто пытаясь вырваться.

— Её не было в Ковене. Она была на верхнем этаже, помнишь?

Голос дрогнул от напряжения:

— Только скажи, что ты не лгала мне.

Меня не удивило бы, если бы Исайя что — то скрыл о Джорни. Он знал, что я не совсем адекватен, когда дело касалось её. Но это всё равно бесило. Он не терпел недомолвок — и я тоже.

Хотя горькая правда грызла меня изнутри: я и сам далеко не свят.

— Отвечай, — прошипел я, представляя Джорни в том месте.

Ковен — психиатрическая лечебница, но только с виду. Там лечатся обычные пациенты, вроде Джорни — её отправили туда после попытки суицида, в которую до сих пор сложно поверить.

Но нижние этажи…

Там держали преступников, которых превращали в наёмных убийц для чёрного рынка. Насколько я знал, Джорни к этому не имела отношения, но, глядя на Джемму и её нервозность, я начал терять терпение.

— Джемма, — предупредил я. — Она была на верхнем этаже, да?

Горло сжалось, будто удавка затягивалась с каждой секундой её молчания.

Она пожала плечами, и в ушах зазвенело.

— Я не уверена, Кейд. Думаю, да, она действительно была пациенткой верхнего этажа.

Она отвела взгляд, но я продолжал впиваться глазами в её скулу.

— Но она знала моего брата, а он никогда не был на верхнем этаже.

Глаза Джеммы встретились с моими, и ярость вспыхнула при упоминании её брата.

У меня не было права завидовать ему и его дружбе с Джорни, но, чёрт возьми, я завидовал.

Завидовал так, что готов был разорвать его на части.

И это было полнейшим безумием, потому что, судя по словам Исайи, Джорни и Тобиас сбежали оттуда вместе. Он помог ей — и за это я был благодарен.

Кожа горела, а в ушах стучало от нетерпения, граничащего с паникой.

— О чём она говорила, Джемма? Что ты видела в Ковене, что касается её?

— Кейд…

Она закусила губу, и её зелёные глаза потемнели от страха и раскаяния.

— Не заставляй меня предавать доверие девушки, у которой никого нет.

Мы с Джеммой стояли в коридоре, молча уставившись в пространство. Меня накрыла волна... чего — то. Я сжал челюсть. Никто не понимал, почему я разваливаюсь на части с той ночи. Никто, кроме Джорни, не знал, что мы должны были встретиться тем теплым вечером, и что это я её кинул. Ни одна душа в этой школе не понимала той тьмы, вины и ярости, в которых я варился последние восемь месяцев, ведь в итоге Джорни оказалась тяжело ранена. Я не знал точно, что произошло, но был уверен: это моя вина.

— Эй, — мягкая ладонь Джеммы легла на мою руку, выдергивая из тяжёлых раздумий. — Просто дай ей время, ладно?

— Детка? — Джемма не убрала руку, и мы оба замерли.

Из — за угла появился Исайя и резко остановился:

— Вот ты где. Знаешь, мне не нравится, когда ты бродишь по коридорам одна.

— Расслабься. Бэйн с момента возвращения даже не смотрел в мою сторону, плюс я с Кейдом.

Исайя сделал шаг вперед, засунув руки в карманы. Его бровь дёрнулась:

— Да, я вижу. Напоминает мне тот раз, когда ты металась в лесу в панике после погони, а Кейд возвращал тебя в реальность.

Я хмыкнул, когда Джемма убрала руку. Её крошечные кулачки сжались и уперлись в бёдра, когда она развернулась к парню:

— Я бы посмотрела, что было бы, если бы ты не появился той ночью, чтобы взять всё в свои руки...

Я видел, как темнеют глаза Исайи, и вздохнул:

— Вы двое, блять, прекратите! Не втягивайте меня в это. Я никогда не хотел трахать Джемму.

— Остынь, — Исайя рассмеялся, одним движением притягивая Джемму к своей груди. — Мы просто прикалываемся.

— Звучит как прелюдия, если спросите меня.

Исайя пожал плечами:

— Может, так и есть.

— Исайя! — Джемма попыталась выглядеть строгой, но на лице мелькнула тень улыбки.

Я фыркнул:

— Даю вам двадцать минут, после чего вы, надеюсь, закончите трахаться.

— Договорились, — Исайя подмигнул Джемме, и она шлёпнула его по груди.

— Исайя, клянусь! Кейд, вернись в комнату. Мы можем просто потусить втроём.

Я скрестил руки, глядя то на лучшего друга, то на его девушку:

— Но лицо Исайи говорит мне об обратном.

— Да, лицо Исайи говорит ему об обратном.

Джемма развернулась в его объятиях и посмотрела снизу вверх:

— Кейду сейчас нужна наша поддержка. Давай будем хорошими друзьями.

Исайя наклонился, его непослушные пряди упали на лоб, когда он поцеловал кончик носа Джеммы:

— Ладно, детка.

— Господи, — пробормотал я.

Ни Джемма, ни Исайя не удостоили меня взглядом, когда я прислонился к дальней стене:

— У меня дела. Вернусь в комнату через час. А вы идите... чёртовы голубки.

Джемма бросила взгляд через плечо, пока Исайя не отпускал её бёдра:

— Куда собрался?

— Никуда.

— Кейд, дай ей время. Поверь мне.

Я покачал головой:

— Я иду не к Джорни.

Исайя громко рассмеялся:

— Трахнуть кого — то другого не поможет тебе забыть её. Особенно теперь, когда она вернулась. Да и ты не продержался бы и часа, даже если бы попробовал.

Ну еще бы, блять, Исайя. Я бы даже не смог возбудиться для кого — то другого, теперь, когда она вернулась, выглядя так же чертовски аппетитно, как всегда. Я чувствовал замешательство и настороженность Джеммы, даже отвернувшись и уставившись в стену, игнорируя колкость Исайи насчёт моей выносливости. Хорошая стена. Будет жаль, если я проломлю её кулаком, лишь бы почувствовать что — то кроме того, что терзало меня все эти месяцы.

Как только Джемма и Исайя скрылись в коридоре мужского крыла, я перевёл взгляд в дальний конец коридора, так яростно уставившись на дверь Джорни, что почти удивился, почему она не вспыхнула. Дверь была едва видна в темноте, кроме тех мгновений, когда мерцающий свет свечи выхватывал тёмное дерево.

С громким выдохом я оттолкнулся от стены, кровь прилила к кончикам пальцев, когда я направился к бельевому шкафу, хранившему куда больше, чем простыни и полотенца. Едва моя рука