Император ярости - Джаггер Коул

И это чертовски пугает меня.

29

МАЛ

Низкое, напряженное гудение резонирует в моих костях, когда я держу Фрею близко, ее тело дрожит в моих руках в тени огромной дренажной трубы на обочине дороги.

Солнце почти село. До этого момента я буду держать ее здесь.

В безопасности.

Я чувствую ее сердцебиение, ее грудь поднимается и опускается рядом с моей. Оно слишком частое. Ее дыхание поверхностное, тело все еще дрожит от аварии, и как бы крепко я ни держал ее, кажется, что я на грани того, чтобы потерять ее.

— Ты нашел меня, — шепчет она, ее голос слабый и прерывистый, глаза затуманены усталостью и болью. Ее руки пострадали больше всего, когда она перелетела через ограждение. Тыльная сторона их красная и покрыта волдырями, как и несколько мест на ногах и возле плеча, где ветки порвали ее одежду, прежде чем она смогла спрятаться под деревом и укрыться.

Стискиваю зубы, прижимая ее крепче. Я не могу ничего сказать — не могу подобрать слова, которые хотя бы приблизились к тому, что я чувствую внутри.

Я мог потерять ее.

Эта мысль сидит, как свинцовая гиря в моем желудке, холодный нож вонзается глубже с каждым хрупким ударом ее сердца.

Я мог потерять ее.

Это чувство незнакомо. Ненавижу его. Я не создан для уязвимости, не должен заботиться так сильно. И все же я здесь, держу ее, как спасательный круг, в ужасе от того, что если отпущу, мир поглотит ее целиком.

— Мал, — шепчет она, ее пальцы слабо цепляются за мою рубашку. Ее губы искривляются в кривую улыбку. — Все в порядке. Я в порядке.

Но это не так. Я знаю, что это не так. Видеть ее такой — раненой, сломленной, потому что я не был рядом, чтобы защитить ее, — заставляет что-то первобытное кипеть внутри меня.

Двигатели ревут ближе, я резко поднимаю голову, мое тело напрягается. Три внедорожника с визгом останавливаются, поднимая пыль и гравий, когда они останавливаются у обочины. Десяток солдат Мори-кай высыпаются наружу, пока Такеши помогает Хане подняться с обочины.

Я заставляю себя отпустить Фрею, но не раньше, чем накидываю на нее свою куртку, хотя солнце уже давно за горизонтом, и сумерки окутывают мир. Она все еще бледная, все еще дрожит, но огонь в ее глазах не погас.

— Нам нужно доставить тебя в больницу, — говорю я, более резко, чем хотелось бы.

Фрея качает головой, ее выражение становится жестким от решимости.

— Я никуда не поеду.

— Фрея…

— Я скажу это только один раз, — резко говорит она. — У них моя лучшая подруга. Я не уеду, пока мы не вернем ее.

Знаю, что не выиграю этот спор. Не тогда, когда Фрея смотрит на меня так — как будто готова войти в сам ад, чтобы спасти Аннику.

— Ладно, — сквозь зубы говорю я, мой голос напряжен. — Но ты останешься рядом.

Мы мчимся по дороге в направлении, куда уже уехал Кензо, следуя за едва заметными следами заноса, оставленными фургоном нападавших. Узкий асфальт извивается и петляет через холмы в направлении замка Сакамото, популярного туристического места в холмах к северу от Киото.

Странно, что Лека увез Аннику туда, учитывая, как там полно посетителей и охраны.

Крепко сжимаю руль, разгоняя машину, и мельком смотрю в зеркало заднего вида, чтобы увидеть Фрею. Она на заднем сиденье, ее лицо бледное, но полное решимости. Ее глаза прикованы к дороге впереди, а обожженные руки сжимаются и разжимаются.

Брови Такеши нахмурены от недоумения.

— С какой стати они поехали сюда? Замок Сакамото кишит туристами и охраной.

Он прав. Это не имеет смысла. И тут до меня доходит — есть только одно объяснение.

— Черт возьми, — бормочу я, злясь, что не подумал об этом раньше. — Они не едут к замку, — хрипло говорю я. — Они направляются к старому бункеру.

Фрея хмурится.

— Прости, к чему?

— Недалеко отсюда есть вход в старый бункер времен Второй мировой войны, — объясняю я, встречаясь с ее взглядом в зеркале заднего вида. — Он запечатан годами, но люди все еще проникают туда. Это не самое безопасное место. — Я бросаю взгляд на Така. — Черт, Кензо и я сами туда лазили несколько раз, когда только переехали сюда.

Фрея нервно сглатывает.

— Почему он запечатан?

— Помимо случайных обвалов, восьмидесятилетних ловушек, намеренных тупиков, не разорвавшихся боеприпасов и, о да, токсичного воздуха, который убьет тебя, если ты пробудешь там слишком долго? — хрипит Такеши рядом со мной. — Никакой причины.

Я бросаю на него темный взгляд, который этот придурок пропускает, пока Фрея бледнеет на заднем сиденье.

— Туда забрали Анни? — говорит она, ее голос полон ужаса.

— Давай выясним.

Неподалеку я сворачиваю с главной дороги на старую гравийную, которая ведет к старой системе бункеров времен Второй мировой войны.

Мы подъезжаем ко входу в бункер, резко останавливаясь у края густого леса, который окружает обветшавший, разрушающийся бетонный вход.

Я был прав: фургон нападавших припаркован неподалеку, и Porsche Кензо тоже рядом. Оба пусты.

Выпрыгиваю из машины, сердце бешено колотится в груди. Мои глаза сканируют вход — зияющую черную дыру в склоне горы, наполовину обрушенную и едва заметную в тенях.

Такеши быстро двигается, доставая пистолет из куртки, когда приближается ко входу. Фрея выпрыгивает из машины за мной. Я поворачиваюсь, чтобы сказать ей остаться здесь, но даже не успеваю вымолвить слова.

— Какого черта я останусь тут.

…Ну ладно.

Открываю багажник внедорожника и достаю еще один пистолет из скрытого отсека под запасным колесом. Такеши и я киваем друг другу, пистолеты наготове, когда мы движемся к темному, зияющему входу.

Прежде чем успеваем сделать еще один шаг, оглушительный взрыв разрывает воздух. Земля дрожит под нашими ногами, густой дым и пыль вырываются из входа, обломки сыплются вокруг нас, как шторм из пепла и камней.

Я резко оттягиваю Фрею назад, своим телом прикрывая ее, когда взрывная волна проходит через деревья. В ушах звенит, пока я защищаю ее от взрыва.

Когда пыль наконец начинает оседать, я вижу, что, возможно, в пятнадцати футах от входа теперь огромный завал.

Фрея кричит имя Анники, поднимаясь на ноги, зовя в темноту.

Ответа нет. Только холодная, удушающая тишина.

30

ФРЕЯ

Улыбка приподнимает уголки моих губ, когда я приоткрываю дверь и заглядываю в больничную палату. Кензо снова спит в своей больничной койке, Анника прижалась к нему, ее глаза закрыты, а грудь мягко поднимается