Испорченный мед - Обри Тейлор

и сморщенным носом. Я прижала палец к губам, чтобы заставить его замолчать, и он постучал двумя пальцами по груди в знак обещания. Не моя история, чтобы рассказывать.

— Мы всё закроем и выедем, — голос Арло вырвал меня из приятных воспоминаний, возвращая на гравийную подъездную дорожку. Я облокотилась на Мустанг в свитере и спортивных штанах, наблюдая, как Сайлас напоминает Арло обо всем, что ему нужно проверить перед отъездом.

Ник захлопнул дверцу машины так громко, что мы все обернулись. Он медленно подошёл.

— Отлично, поехали, — простонал Сайлас.

— Папа хочет поужинать в воскресенье, — он посмотрел прямо на Арло, игнорируя мое присутствие.

— Ладно, — выдохнул Арло, облизывая нижнюю губу.

— Элла, — Ник повернулся ко мне, чтобы что-то сказать.

— Не надо, — Арло напрягся с головы до пят, стоя рядом со мной.

— Расслабься, — фыркнул Ник. — У тебя хорошая подача. Впечатляющая. Тебе следовало бы постараться усерднее, чтобы вернуться.

Напряжение спало с Арло, пока я обдумывала комплимент. Раньше работать над возвращением в бейсбол казалось бессмысленным. Я была настолько одурманена обезболивающими, что все, чего я хотела, это напиваться и веселиться. Я не хотела работать. Я хотела жить.

— Это больше не про меня, — пожала я плечами, натянуто улыбаясь ему. — Но игра была классной.

Я даже не заметила, что он сидел на трибунах. Удивительно, что он сам не играл.

— Увидимся завтра, — процедил он сквозь зубы, разворачиваясь к машине. Арло выдохнул только тогда, когда хлопнула дверца, и Ник выехал с гравийной подъездной дорожки.

— Что это было? — Кайл выглянул из двери автобуса.

— Ничего, — отрезал Арло, — садись в автобус.

— Ар, — Сайлас подошёл ближе и заговорил тише, но я всё равно услышала. — Не ходи в тот дом.

Мне не следовало этого слышать, но это прозвучало громко и ясно. Арло расправил плечи, словно готовился к удару. Он выставил своего отца дураком перед целой комнатой людей. Что бы Артур Кинг ни приготовил для него, это был не ужин.

Через несколько мгновений после того, как Сайлас забрался в автобус, он отъехал от подъездной дорожки, оставив Арло и меня наедине. Я зацепила свой мизинец за его и подняла взгляд.

— Ты ведь не собираешься идти у них на поводу, правда?

Он не ответил мне, по крайней мере, словами. Просто выскользнул из моих рук и побрел к пассажирской двери, молча придерживая ее открытой для меня.

— Садись, — наконец сказал он, когда я остановилась, глядя на него, держась за раму. — Пожалуйста, — добавил он, когда я не сдвинулась с места.

Я вопросительно подняла бровь, молча призывая его говорить.

— Я должен, — выдохнул он. — Это то, что ты хотела услышать? Я должен туда пойти.

— Почему? — спросила я.

— Потому что если я этого не сделаю, все станет в десять раз сложнее, — возразил он, в его темных глазах смешались страх и гнев, а взаимозаменяемые эмоции переплелись воедино.

— Уже и так тяжело, Арло, — я подняла руку, играя со шнурком на его худи.

Он отвёл взгляд в сторону деревьев, его челюсть дёргалась от напряжения.

— Если я не пойду к нему, — наконец посмотрев мне в глаза, — он сам придёт. И тогда пострадают все.

— Единственный, кто пострадал в эти выходные — это ты, — я легко ткнула его в грудь.

— Здесь все по-другому, — вздохнул он, — здесь нет давления. Это не переполненный стадион, ожидающий идеальной игры. Он сидел на трибунах, все его ожидания были направлены на меня. Он как дышащая, говорящая форма йипса (прим. это метафора. Автор говорит, что этот человек сам по себе действует как олицетворённые yips, то есть его присутствие вызывает нервозность, мешает играть, сбивает с ритма). Когда он рядом, я не в игре. А если я не в игре...

—...ты проигрываешь, — кивнула я. — Но должен же быть другой способ.

— Пока я не закончу обучение, — он наклонился ближе, позволяя мне вдохнуть его запах, пока он прижимался своим лбом к моему. — Это единственный путь.

Он замер на секунду, и на губах появилась лёгкая улыбка.

— Всё ещё странно, — пробормотал он, скорее птицам и ветру, чем мне. — Я думал, после того, каким мудаком я был, ты никогда не подпустишь меня к себе.

— Было много внутренних дебатов, — поддразнила я, украв томный поцелуй с его губ. — И если тебе интересно, ты все еще мудак.

Он запрокинул голову, и из него вырвался хриплый смех. Я забралась в машину, и он захлопнул дверь снаружи.

— Зато мы хотя бы на одной волне, — сказал он, а потом лёгким бегом вернулся к домику, проверяя все двери, прежде чем сесть за руль.

Он мельком улыбнулся, не ухмылка, не гримаса, а почти нежная, редкая улыбка, которую он берег только для тихих моментов, когда никто не смотрит.

Двигатель зарычал, и, как и по дороге сюда, Арло повернулся ко мне перед тем, как тронуться.

— Готова?

Никогда.

Но сегодня чуть больше, чем в предыдущие дни.

Я кивнула, и он вывел фастбэк с подъездной дороги обратно к шоссе. Я закуталась в свитер, вытащила пакет с горошком и открыла книгу на том месте, где остановился накануне. Я слишком много раз читала «Виноваты звезды», но она успокаивала меня, когда мне нужно было как следует отвлечься. Это помогало до тех пор, пока капли дождя не начали падать на лобовое стекло, возвращая меня в реальность.

— Арло, — я с трудом сглотнула и вжалась в сиденье, словно могла раствориться в нем и забыть о дожде, который постепенно усиливался. Темные тучи появились из ниоткуда, и, он словно мчался сквозь бурю, а машина сильнее вжалась в бетон.

— Сейчас прояснится, — он указал вперёд рукой, а потом положил её мне на колени и переплёл наши пальцы. — Закрой глаза.

Но в этот раз это не сработает. Дождь в сочетании с движущейся машиной были слишком сильны. Все воспоминания об аварии рвались наружу, вырываясь из запертых ящиков в моем сознании. И даже когда большой палец Арло терся о тыльную сторону моей руки, а музыка заглушала звук дождя, барабанящего по крыше — я вернулась в ту ночь.

Визг шин и бьющееся стекло окружили меня, как будто я была там. Искаженные крики Итана о помощи, пока я боролась со своей собственной ослепляющей болью.

— Эл, — его голос прорвался сквозь мои крики, — Элла! — прокашлял он громче.

— Я не могу... — паника пронзила меня. Я пыталась сорвать с себя ремень, но он врезался в кожу так, будто ткань срослась с телом. —...дышать, — выдохнула я, цепляясь за застёжку.

Обезболивающие уже перестали действовать, и я чувствовал все в десятикратном размере, крича от боли.