Кто такая Марта - Екатерина Началова

История встречи родителей мне смутно известна: мама когда-то рассказывала мне — всем нам. Но я была маленькой, и воспринимала все как маленькая. Теперь я хочу узнать о том, о чем не догадывалась спросить раньше. Глубже.

Втайне хочу, чтобы мама сказала, что поняла с первого взгляда или хотя бы скоро. Мне нужны доказательства, что суженого видно сразу. Так было бы легче…

— Нет… — мама ответом огорчает. Слышу, что она улыбается. — Сразу Крис мне не понравился. Не Бык, Змей… Худой, мрачный, себе на уме. Я даже не думала о нем с такой стороны, не могла думать. Он скорее раздражал. Твой папа смотрел на всех свысока… На меня тоже.

Сравниваю свои впечатления от первой встречи с Соком и приунываю. Не сходится, он мне понравился… Не то, чтобы насмерть, но — понравился. И свысока никогда не смотрел, наоборот, всегда на одном уровне…

Мама поглаживает меня по плечу. Кончик ее толстой косы достает до земли.

— Пойдем в дом?

— Как же ты его полюбила? — снова игнорирую предложение.

— Полюбила, когда узнала… Он был… — мама долго подбирает слова, выдыхая каждое прозрачным облачком пара. — Благородный. Не сразу, но он понял меня, оказался способен понять, услышал. А я услышала его. Не все друг друга слышат, огонек…

С трудом сглатываю комок в горле, вспоминая разговоры с Сокуром. Мама продолжает:

— Потом оказалось, что он умеет прикасаться. И нас потянуло друг к другу сильно-сильно…

…а Сокур прикасаться тоже умеет — медленно, томительно, только подушечками пальцев подбирая и угадывая нужное движение. От прикосновений кровь горит, и крутится, будто ей мало места в жилах…

В груди снова ноет. Притихло вроде, а теперь опять, да так, что хочется разодрать и вытащить наружу болючий кусок.

— Мам…

Мама поспешно заключает меня в объятия, успевая понять, что я сейчас расплачусь. Это спасает, но мало: объятия не достают до ноющего внутри.

— Мне кажется, что я его… убила. Когда оставила.

С трудом произношу ей в плечо последнее слово.

— Нет… Нет, огонек! — мамин голос звучит с укоризной. — Посмотри на это с другой стороны. Ты встретила парня, который тебе приглянулся, но вы расстались. Так бывает часто. Оба страдают… Но страдания должны кончиться.

— Думаешь? — безжизненно спрашиваю. Солнце поднимается все выше. Туман над лугом начинает расходиться.

— Ты говоришь, что он общительный, ловкий… Погоревал, помаялся поначалу… Конечно, должен был тосковать. А потом — постепенно отвлекся… Мир большой… Скорее всего он увлекся, со временем встретил хорошую девушку, создал семью… — она деликатно замолкает. — Тебе тоже со временем станет легче, ты забудешь, Марта…

Я смотрю на солнце, а солнце — на меня. Плечи под шерстяной шалью начинают мелко дрожать.

Мне не хочется признавать правоту мамы, но она может быть права. И даже папа может быть прав. Сок мог отвлечься, даже больше — должен был, это разумно. Тар говорил, что он влюбляется каждую неделю… А если так, то…

Рывком приподнимаюсь.

— Булочки? — с надеждой спрашивает мама. Она тоже встает.

— В архив! — опровергаю я, одергивая мокрое платье от бедер. — Я должна точно знать, что было.

Глава 49. Выписки

Ещё до полудня я выхожу из столичного архива, мертвой хваткой сжимая в пальцах два листка. Я взяла две выписки: на Сокура и на Тарана. Причем выписку на Быка я решаю получить в последний момент — просто, чтобы увидеть документарные подтверждения, реальные доказательства прошлого, при котором я присутствовала. Мне позарез нужно знать, что все, что я видела, мне не привиделось, а действительно было.

Крепко прижимая к груди драгоценную добычу, я уношу ее в уголок подальше от всех, всего. Сердце колотится как припадочное. Я чуть не упала в обморок при архивисте, когда называла имена, еле дождалась, когда он закончит. Колени дрожали, мне казалось, что я не выдержу, поэтому я намеренно не смотрела, как проявляют строчки, отводила глаза. А теперь я вприпрыжку бегу за угол белокаменного здания в небольшой островок декоративных рыжих кустов и забиваюсь в них.

Ладони липко потеют, мысли закручиваются как вихрь, бумаги жгут кожу. Мне кажется, что я держу самые важные бумаги в жизни, по крайней мере одна из них — самая важная. Я глубоко дышу, пытаюсь успокоиться, борясь с соблазном прочитать все разом и умереть от удара. Смотрю, как между деревьев летают красные осенние стрекозы, как важно под ручку прогуливается почтенная бабушка с непоседливой внучкой, и готовлю себя к худшему.

Заранее представляю, как Сокур кого-то встретил. Да, все будет плохо, худший вариант, совершенно точно. У его пассии будет имя, род. Я увижу в документы даты рождения их общих детей. Представляю в красках… Там — в красках — Сокур улыбается этой другой. Он цитирует ей «Ястреба и голубку», целует руки, кормит шарлоткой, которую сам приготовил, сворачивает розы из листьев, предлагает руку… Нет, конечно, таких подробностей магические книги не содержат. В них только сухая информация — год рождения, смерти, этапы жизни, закрепленные кровью, родословная. Но мне достаточно и дат, чтобы представить.

Девочка гонится за стрекозой, на дорогу падает ее шляпка с красными лентами. День солнечный, пригожий, ветер колышет ленты, они немного напоминают мне шарф Тара, и я все не могу ни сосредоточиться, ни успокоиться. Во мне снова разрастается страх: я понимаю, что как только увижу дату свадьбы, а затем смерти Сокура — они станут правдой. Воображать можно сколько угодно, но против фактов не возразить… То, что было — не изменить.

По виску крадется капля пота.

Я переворачиваю ближний к себе лист.

Рука мелко дрожит, и лист трясется с ней.

Сокур Урумийский

Колени подкашиваются, и я, не удерживаясь, сажусь прямо на траву. Перед глазами его рыжие волосы, задорная улыбка, легкий прищур глаз, манящее «моя целованная спасительница».

Сокур Урумийский

Строчки предательски прыгают перед глазами, ползут, влажно расплываются. Я моргаю, вытираю глаза и только через минуту могу прочитать.

Рождение: 3 день, 7 месяц, 1417 год от о. т. в.х.

Род: Змей.

Подрод: Ядовитый.

Степень: 8.

Положение: Высокородный лорд.

И всё.

Нервно всхлипнув, переворачиваю листок. Глупо таращу глаза на оборотную сторону. Там пусто.

У Сокура