Веди меня через бури горы Химицу - Мицуно Вацу

Эта реакция почему-то напугала меня больше, чем встреча со старухой и половина кошмаров с тенями. Она означала, что двадцать лет назад произошло что-то значимое. Что-то ужасное. Но что?

– Таичи? – неуверенно пробормотала я. – Понимаешь, отец не рассказывал мне подробности о своём путешествии…

– Как он назывался? – хрипло выдохнул самурай.

– Кто?

– Корабль. Корабль, на котором ходил твой отец.

– Эм… – я напрягла память. – «Паланкин» или «Карета»… Нет, но что-то похожее…

– «Фаэтон», – сказал Таичи, и мои воспоминания встали на свои места.

– Да. «Фаэтон». Но, откуда ты?..

– Так не бывает, – слабо покачал он головой. – Этого просто не может быть. Чтобы именно ты оказалась здесь, вот так… И я позволил себе… Это невозможно.

Его слова были бессвязным потоком, который я не могла разобрать. Таичи вскочил на ноги, бросаясь к окну, и замер, смотря в темноту так внезапно наступившей ночи.

– Этого не может быть, – повторил он едва слышным шёпотом.

– Прошу, объясни мне, – срывающимся голосом попросила я, тоже вставая с футона и натягивая на плечи сбившееся кимоно. – Мне правда ничего не известно. Я рассказала тебе всё, что знаю о родителях.

– Как ты прибыла в Гокаяму? – резко спросил Таичи непривычно холодным тоном, и этот холод, в отличие от природного, причинил мне боль.

– Меня перенесло каким-то невозможным образом. Я была в Англии, меня окружила снежная буря, и в следующий миг я обнаружила себя в лесу в ваших краях, – честно ответила я то же, что год назад уже пыталась объяснить Таичи. – Тогда ты мне не поверил. А теперь?

– Ты – враг, Минори. Кровный.

– Ч-что?

– Двадцать лет назад к острову Дэдзима приблизилось судно под названием «Фаэтон». У него не было на это права. Его капитан и вся команда шантажом пытались заставить губернатора острова снабдить их провизией и пресной водой. Когда он отказался, подчиняясь законам нашей страны и следуя постулатам Бусидо[43], они обстреляли порт из всех орудий. Пороховые бочки на других пришвартованных судах взорвались, из-за чего казалось, что вся вода порта горела. Жертв было много. Не все погибли ночью. Одна смерть произошла уже после того, как «Фаэтон» отплыл от берегов Нагасаки. Утром губернатор острова Дэдзима совершил ритуальное самоубийство, поскольку не смог защитить вверенный ему господином порт. Те, кто был рядом с ним в последние мгновения, передали семье и самому сёгуну, что даже этот очищающий ритуал прошёл не так, как должно. Что, умирая, Мацудайра Ясухира прошептал проклятие тем, кто был повинен в нападении на Дэдзиму. Что даже умереть достойно опозоренный губернатор не смог.

Таичи замолчал, по-прежнему смотря в окно. Его частое дыхание было единственным звуком в комнатке хижины, потому что я дышать не могла.

«Мацудайра Ясухира… Мацудайра Таичи, Мацудайра Изуми…» Я раз за разом мысленно повторяла имена людей, ставших залогом моего выживания в новом мире. Казалось, что, если достаточно долго это делать, они сольются в единый звук, который не будет похож на имя, произнесённое самураем в рассказе.

К сожалению, Таичи не дал мне уверовать в ложь.

– Мацудайра Ясухира был мне дядей, – сказал он, упираясь руками в стену. – И с его смерти наша семья впала в немилость сёгуна. Все беды, гибели, потери – всё началось с того дня, как дядя прошептал проклятие на смертном одре, и оно было услышано. Быть может, не только людьми. Быть может, твоё появление – кара богов, ёкаев, духов предков или ещё кого-нибудь, кто следит за тем, чтобы мы проживали наши жизни с честью.

– Таичи… – осторожно начала я, едва понимая, что вообще можно сказать в такой ситуации. – Мой отец не был капитаном. Даже частью команды не был. Он просто учёный-любитель, который писал научные заметки о морских плаваниях… Поверь, что бы ни случилось тогда с твоим дядей, вины моей семьи нет.

– Я понимаю тебя, – дрожащим голосом ответил он. – Но мне кажется, что, если скажу тебе ещё хоть слово, мои отец и дядя явятся сюда в виде онрё[44] и обрушат на нас с матерью кару за то, что приютили дитя одного из тех, кто заставил воду Дэдзимы гореть. Быть может, именно их души терзали тебя во сне.

«Нет, это были не они», – думала я, чувствуя, как по щекам текут слёзы. История Таичи, столь болезненная для него, будто он сам пережил всё описанное вплоть до смерти, казалась мне чуждой и ненастоящей.

Как худой, совсем не грозный и даже в какой-то мере застенчивый граф Картер мог иметь отношение к гибели людей, обстрелу порта и доведению незнакомого человека до самоубийства? Никак. Он не мог так поступить. Разве что мог промолчать, позволяя другим поступить так.

Если бы «Фаэтон» не получил провизию, то все люди на его борту могли умереть с голоду! Что стоило губернатору дать им немного еды и воды? Это ведь было бы то же самое, что моя просьба о гостеприимстве, на которую Таичи пришлось отозваться несмотря на то, что тогда он считал меня опасным ёкаем.

«Наверное, нарушив закон, Мацудайра Ясухира тоже поступился бы своей честью… – осенило меня. – Он всё равно умер бы. Но умер один и, возможно, не шептал бы проклятия!»

Виноваты были все. Но это было так давно! Двадцать лет… Меня тогда и на свете не было, а Таичи, наверное, был совсем маленьким. Какое отношение грехи наших предков имели к нам?! Мне, воспитанной вдали от столь строгих моральных принципов о чести, не знавшей нормальной семьи, казалось, что всё это меня не касается. А Таичи тем временем даже не мог посмотреть на меня.

Он назвал меня врагом.

– Проклявшие и проклятые… – прошептала я, вспоминая слова старухи.

Таичи ничего не ответил. Да и не для него это было сказано – лишь для меня. Ведь теперь я понимала, о чём могли быть мои сны. Чьей смерти хотели тени… Чего добивалась та старуха.

«Адмирал Пелью двадцать лет назад мог быть капитаном «Фаэтона». Старик Мэллард до сих пор ходит в море, значит, и он был на борту тогда. Мой отец… Заложник теней вместе с моей матерью. Но его дети от законного брака, его кровь… Неужели месть проклятия столь велика, что от тех, кого прокляли, не должно не остаться ничего – ни потомков, ни памяти?..» – прокручивая в голове эти ужасные выводы, которые с каждой секундой казались всё более реальными, я начинала лучше вспоминать сны, с которых начиналось