Веди меня через бури горы Химицу - Мицуно Вацу

Таичи замолчал и осторожно передвинулся так, чтобы я оказалась полулежащей на его коленях. К этому моменту меня уже совсем клонило в сон, так что я позволила ему и убрать с моего лба прядь волос, выбившуюся из пучка, и осторожно погладить костяшками пальцев щёку. Наверное, если бы он тогда меня поцеловал, я бы не сопротивлялась. Вряд ли нашла бы в себе силы ответить, но не сопротивлялась.

Однако Таичи ещё не договорил. «Вот врун… Пять минут, пять минут… Скорее, пять часов…»

– И вот я возвращаюсь домой. Уставший, озлобленный на слабость тела после ранения и на остатки боли. Несмотря на то, что я дал матери указания отправить тебя на остров Дэдзима, что-то подсказывало мне, что ты будешь всё ещё здесь. Даже не так… Я надеялся на это, – он прижал ладонь к моей щеке, зарываясь кончиками пальцев в мягкие волосы у виска. – Увидев тебя у края камней, я испугался. Испугался, что, если ты умрёшь, тишина вернётся.

– Какие эгоистичные страхи… – выдала я, сонно причмокивая губами. – То есть ты не меня спасал, а свою любовь к суматохе?.. Неужели в твоей стране нет женщин с таким же дурным характером, как у меня? Уверена, ты просто плохо искал.

– А я не искал. Мне тебя хватило, – тихо рассмеялся Таичи. – Вот только в ночь Момидзи ты почему-то стала… другой. Как будто тебя поглотила тишина моего дома.

– Это из-за того, что я начала называть тебя «господином»? Тишина тут не при чём.

– А что случилось?

– Я просто не хотела быть как мама. Не хотела привлекать интерес того, кто выше меня по статусу. Ну, знаешь, предрассудки незаконнорождённых, все дела…

«Всё-таки сон – страшная сила. Развязывает язык лучше любого алкоголя, – думала я, прикрывая глаза. – Зачем я ему ляпнула про своё рождение…»

– Неожиданно, – тихо сказал Таичи. – А я всё думал, чем мог так сильно обидеть тебя…

– Знаешь, твоё поведение с книжкой и правда было обидным. Заставил меня врать про китайскую поэзию, хотя прекрасно знал, что там была не она. И вообще ты сам её в офуро забыл!

– Каюсь, поступил дурно. Но ты так красиво краснела, что я не удержался. Кроме того, мне надо быть скрыть собственное смущение.

– Тебе было стыдно?

– Чуть-чуть, – Таичи погладил меня по голове, из-за чего от макушки до самой поясницы по коже пробежала волна мурашек. – В общем, все эти странные противоречивые чувства, которые ты во мне вызывала, постепенно привели меня сюда.

– К чаю?

– К необходимости быть где-то рядом с тобой и знать, что у тебя всё хорошо.

– Так с любовницей-то что? – уже совсем тихо и невнятно спросила я.

– Ничего, – мягко ответил Таичи склоняясь к моему лицу. – Ты сейчас похожа на не очень способный к жизни, бледный и исхудавший труп. Но как только мы поставим тебя на ноги, то вернёмся к этому разговору. По твоему желанию и на твоих условиях.

Кажется, после этого Таичи всё-таки меня поцеловал. Не в губы, но в щёку. Я точно запомнила тёплое прикосновение и дыхание с чайным ароматом. А потом всё погрузилось во тьму.

Во тьму, в которой я вспомнила, почему мне нельзя было спать.

Глава 15

Дети, несущие бесчестие отцов

Сначала меня окружало долгожданное ничто. Я даже успела подумать, что наконец смогу выспаться. Однако постепенно чернота вокруг рассеивалась, открывая взору мрачные своды обледенелой пещеры.

Я поняла, что сижу на коленях перед кучкой дров. Их покрывал иней, они выглядели совершенно непригодными к разведению костра, хотя явно были сложены именно для него. Напротив меня в такой же позе сидела сгорбленная старуха. Её седые спутанные волосы сальными патлами нависали на сероватое морщинистое лицо, а узнать в тёмных лохмотьях, скрывающих тело, кимоно можно было только очень отдалённо.

– Ну, здравствуй, Минори, – старуха подняла на меня полностью чёрные глаза без белков и радужки.

«Кто вы?» – хотела спросить я, но не смогла даже открыть рот. Тело тоже не слушалось. Руки, ноги, шея – всё замерло в одном положении, и, как бы я ни пыталась заставить себя пошевелиться, ничего не получалось.

– Ты очень непослушная девочка, – старуха медленно протянула руки к дровам, как будто грела их над невидимым костром.

Её иссохшие пальцы были длинными – на сустав длиннее, чем у обычных людей – и оканчивались острыми чёрными когтями. Я уже видела такие руки. Он касались меня в прихожей коттеджа Сакура, душили Таичи в тясицу и мелькали в тенях моих кошмаров.

«Это ты… Ты насылаешь на меня сны, ты требуешь убить!»

– Мы, – кивнула она, отвечая на мои мысли, будто они были высказаны вслух. – Мы хотим, чтобы ты сделала то, что должна. То, что не сделала твоя мать, и за что поплатилась.

«Где она?! Это вы убили миссис Тисл?..» – даже мой внутренний голос звучал надрывно и испуганно.

– Сатоко – умная юки-онна. Она уехала туда, где наша сила слабеет. Чужая земля – чужие правила. Ей удалось скрыться, запереть свою силу в покорности и повиновении смертному. Но проклятия не знают границ, и мы пришли, когда почувствовали твоё пробуждение.

«Значит, мама – такая же, как я…»

– Конечно, – кивнула старуха. – И мы были уверены, что ты убила того мальчишку, который заставил твой холод пробудиться. Каково же было наше разочарование, когда мы узнали, что он жив…

Я понимала, что речь шла о Финне Дэмсмоле. Об августовском дне, когда в Англии пошёл снег. «Значит, моя мама скрывалась от кого-то в Сакуре! Всё было хорошо, пока я не…» Это была страшная мысль и страшный вывод. Что, если бы я не пошла тогда в конюшни к Финну? Быть может, никакие силы и никакой холод не пробудились бы. Миссис Тисл была бы жива, мама с папой не исчезли бы!

Все эти мысли не предназначались для ужасной старухи, но по её кривой улыбке, открывающей заострённые полусгнившие зубы, я понимала, что она читала мой разум как открытую книгу.

– Верно мыслишь, Минори, – подтвердила она мои худшие опасения. – Если бы ты не раскрыла суть юки-онны, не была столь хаотична и подвластна эмоциям, мы могли и не найти Сатоко. Однако всё сложилось как нельзя лучше. И смерть твоей няньки дала нам силы сделать всё, что нужно.

«Да что вам нужно? Где мои родители?!»

– Ты должна была попасть в холод и страх тюрьмы в той стране, где выросла.