Никаких аристократов, или Фальшивая Невеста - Марина Бреннер

шептала Эллинора, гладя ладонью чуть шероховатую от частых стирок ткань домашней рубахи на груди мужа — Мне больно даже, вот так люблю. Знаешь... Если ты оставишь меня когда нибудь, я не успею убить тебя. Вероятно, умру раньше...

— Ты глупая женщина, Элли Раймер, — выдохнул Смотритель в её гладко уложенные волосы. "Собачий зализ" — так он называл эту незатейливую, обыденную прическу супруги — Куда я уйду? Куда денусь? Оставить тебя, это значит самому себе вспороть глотку. Я не самоубийца, Заноза.

— Значит, — закутываясь поуютнее в объятия и слова, переспросила Элли — Будем жить?

Вместо ответа он вдруг отпустил её. Но лишь на один, короткий миг! Лишь только затем, чтобы вновь сжать узкие плечи, прикрытые синей вязанной шалью и притянуть к себе.

— Я никогда не целовал женщину, Элли, — вдруг выговорил Дарион странным, срывающимся, грудным тоном — Не целовал ТАК... Без подтекста, что ли? А... ты не поймёшь, наверное...

— Я пойму, — Смотрительница прикрыла глаза — Поцелуй меня, мой супруг. ТАК, как ты хочешь.

Чуть склонившись и уже не боясь утонуть в голубом, спокойном море глаз Своей Женщины, тронул слегка шершавыми, горячими губами её приоткрытый рот.

Поцелуй, оказавшийся ПЕРВЫМ, явил Мужчине невыносимый вкус горечи, после — сразу же сладости и аромата только распускающихся цветов...

Он был теплым. Свежим! Весенним.

Завершение. Эпилог

Прошло шесть лет...

В Скалы, стараниями Смотрителя и дружной бригады приглашенных из Парма каменщиков, была проложена удобная, устойчивая лестница с широкими ступенями и высокими перилами. Это сооружение тянулось почти от дороги, на которой можно было оставить лошадей, повозки и экипажи, дабы, поднявшись вверх, поклониться мемориалу, памятнику Великим Мать Его Освободителям Стыка Миров.

В Поклонный День, праздновавшийся какого — то легра летом (хотя само Освобождение произошло зимой!), стекались сюда тысячи экипажей, простецких повозок — дребезжалок и конных упряжей. В этот праздник здесь было многолюдно и шумно. А также и потрясающе ярко от буйства красок букетов и нарядов спешивших "отметиться" у мемориала горожан и сельчан.

Теперь же стояла невероятно свежая и ранняя весна. Дороги ещё только растаяли, лишь понемногу начав пропускать редких ездоков и путников.

— Не устаю восхищаться мемориалом! — заявила Элли безапеляционным тоном — Хоть одно прекрасное сооружение, да и то, благодаря нашим художникам... Дай руку, Дарион.

Раймер помог жене выбраться из экипажа.

Следом за матерью выкатился Леннер, не желая дожидаться, когда его начнут опекать, как какого нибудь малыша. Он же не малыш, верно? Он — будущий воин. Защитник Стыка Миров! Настоящий лейд — так всегда говорят и мама, и Кэти, и папа, и дядя Эд, и дядя Нортан. Сразу столько народу не могут ошибаться!

Поэтому, сосредоточенно поправив шапку, ребенок, проигнорировав приказ Эллиноры идти рядом, уверенно потопал к лестнице сам.

— Ты отвратительно себя ведёшь, Леннер Раймер, — сказала Элли, догоняя непослушного отпрыска — Идя по лестнице, надо держаться за руку. За мою или папину. Сто раз тебе говорено.

— Почему? — вопросил Леннер, прыгая по ступенькам — Мам! Смотри, как я умею!

Легши животом на перила, мальчик приготовился съехать вниз.

— Отстань от него, Элли, — Смотритель взял жену под руку — Пусть делает, что хочет. Муштровать его потом будут. В Пансионе.

Они поднялись наверх по еще холодным, но уже начавшим затягиваться мелкой, ранней зеленой травкой, ступеням. Оказавшись на поляне, половину из которой занимал когда — то военный лагерь Дариона, огляделись.

— Вот, Леннер, — Смотритель, присев на корточки, подозвал к себе сына — Здесь ты и родился. Я уже рассказывал тебе, в общем — то. Но тогда ты был ещё слишком мал, чтоб осознать... Не то, что теперь! Смотри, мужик. Когда нибудь это всё станет твоим, и ты... только ты будешь обязан беречь и бороться за него. Стык это всё, что у тебя есть, сын. Стык и твоя Семья. Понял?

— Ага, папа, — кивнул Леннер, отчетливо понимая, что говорит отец ему теперь нечто очень важное. То, что необходимо выслушать, борясь с искушением зевнуть или сунуть в рот большой палец — Да, пап. Я понял.

— Беги, играй, — велел Раймер, отпуская сына и распрямляясь в полный рост — Далеко только не уходи.

Эллинора проводила глазами Леннера, бегущего к ближней, покрытой серым мхом, скале.

— Дарион, ты ему постоянно это твердишь, — прижалась Элли к плечу мужа — Про долг. Про Семью... Не слишком он для этого мал?

— Нет, Пушистик, — ласково ответил тот — Леннер — маг. Боевой маг. С нас другой спрос... А почему ты так сказала, кстати? Разве вы в Пансионе этого ещё не проходили? Про долг Носителей Гранатового Огня? Я помню, нам в своё время все уши прожужжали тем долгом.

— Но не в пять лет...

— Шесть, Элли, — хмыкнул Смотритель — Через неделю Леннеру исполняется шесть. В семь его заберут на обучение. Он... почти вырос. Так — то.

— Не желаю я, чтоб он рос, — Эллиноре захотелось плакать — Не хочу.

Раймер обнял жену.

Склонившись к ней, чтобы поцеловать, почувствовал, как его лицо опалил нежный выдох, пахнущий слезами и упрямой весной:

— Я хочу дочь, Дарион! С девочками всё попроще. И правила для них помягче. Я по своей учёбе вижу, что...

— Я тебе её обязательно сделаю, Элли, — гыгыкнул, касаясь губами её губ — Вот гадом буду, сделаю. Сразу, как только ты сдашь выпускные экзамены. Веришь?

Она кивнула. Она — верила.

...Леннер Раймер, добежав до серой скалы, положил руку на жесткий мох. Обернулся. Заметив чуть поодаль целующихся родителей, насмешливо сморщился.

— Фу! — прошептал мальчик сам себе, пряча смущенную улыбку в кулак и вновь поправляя шапку — Лижутся как кошки!

Отвернувшись снова к скале, твердо пообещал себе, что уж он — то ни в жизнь не будет заниматься подобными глупостями! Можно поцеловать маму. Наинну. Кэти. Даже дядю Эда можно чмокнуть в щеку, когда тот приезжает с подарками. Но целовать ЖЕНУ (а ведь мама папе именно ЖЕНА, и никто больше!) — верх тупости.

"У меня никогда не будет этой самой ЖЕНЫ! — твердо решил Леннер, кладя руку на мох, и наблюдая как оживает тот под нагревающейся ладонью — Фу, гадость!"

Тут же отвлекшись от непонятного и неприятного зрелища, маленький лейд Раймер начал думать о другом...

О большом псе Аргорте, которого подарил ему дядя Нортан.

О двух маминых астсейских котах, любящих точить когти о мебель и тереться об ноги, выпрашивая кусочки мяса, сыра или рыбьей икры.

О кухарке, которая угостит пирогами с джемом, когда он и родители вернутся домой.

О Катарине,