Сибирь - Настя Полос

спокойным, будто бы знал что-то, чего не знала я. Иногда я ловила на себе его уверенный взгляд с каплями насмешливости. Тогда я начинала злиться. И от этого капель становилось больше.

Видя, что я не хотела вести с ним разговоров, он не настаивал. Но был рядом. Моя тарелка с едой подавалась первой, чай был теплым, а палатка всегда стояла. При нападении зараженных Дмитрий наравне с Леоном стоял по мое плечо и оберегал. Молчаливой тенью он следовал за мной.

И это злило. Это настораживало. Это ломало меня изнутри.

Мне следовало не переступать черту. Дмитрий отведет меня в «Светлый Путь», а потом исчезнет. Потому что так правильно.

Лара встретила нас радушно. Но двух новичков едва не пристрелила с порога. Когда она услышала, что случилось с Айзеком и Максом, Лара молча вышла из комнаты и ушла на тот самый порог. Ее сигареты сменялись одна за другой, а глаза были устремлены на горку.

Баню наконец-то починили, и я с удовольствием согласилась пойти туда.

Она была небольшая, вмещала себя всего два-три человека. Никто из женщин не захотел пойти со мной. Поэтому я наслаждалась горячим воздухом в одиночестве.

Сделанная из дерева, она хорошо протапливалась. Большая печка грела, дрова закидывались за железную дверцу. Небольшой краник подавал горячую воду, а холодная стояла в тазу рядом. Мне вручили еще один тазик. И когда Лара увидела мое удивление, хохотала так, что едва не подавилась сигаретой.

— Нальешь туда холодной, — она указала на таз, — и постепенно вмешивай горячую. Смотри, не догадайся таз ставить под кран. Вывернешь все нахрен на себя. Там железный ковш. Им наливай понемногу. Не обожгись. Мочалки, мыло, свечи — все там. Ну, иди.

Я зажгла свечи, посчитав, что это не лучшее решение в деревянной бане, но за неимением иных возможностей другого не оставалось. Баню заполнил тусклый свет, запах мокрого дерева и меда. Тепло приятно согревало озябшие кости.

Я взяла жесткую мочалку. Посмотрела на руки. И отложила ее.

Держись. Не сейчас. Держись.

Рядом с мылом лежала более мягкая тряпичная. Я терла тело, смывая грязь и произошедшее со мной. Почему-то казалось, что с меня сходит вся мерзость, обновляя кожу.

Здесь был небольшой во всю стену стол, на котором стоял таз и остальные принадлежности, а над ним висело зеркало. Оно запотело, и я провела по нему рукой.

На меня смотрело смазанное отражение. Из плеч торчали кости, ключицы некрасиво выпирали. Урод. Израненные руки. Не было ни красивых овалов груди, ни нежной кожи. Урод. Мокрые волосы казались еще тоньше и меньше, словно черви, лежащие на плечах. Урод. Глаза не сияли, они оттенялись мешками и синими кругами. Щеки впалые, а губы обветренные. Урод.

Внезапно дверь скрипнула.

Я вздрогнула. Из оружия здесь лишь кипяток. Я метнулась к ткани, которой заменяли полотенце, и прикрылась им, насколько смогла.

Слышалась какая-то непонятная возня, и с каждой проходящей секундой напряжение росло. Я сделала несколько шагов к кипящему котлу. Мне нужно лишь открыть кран, а потом я брызну кипятком в лицо, а сама смогу убежать.

Шторка, отделяющая коридор, открылась.

— Ты?..

Я постаралась целиком спрятаться за ткань.

Надо мной возвышался Дмитрий.

На нем лишь набедренная повязка. Голое тело пересекал шрам. Мышцы рук покрыты капельками воды, белая челка упала на лоб. Он пришел с купальни прямо так… По холоду. Зачем? Его грудь тяжело вздымалась. Дмитрий смотрел свысока.

Я же врезалась в стол, пытаясь хоть как-то прикрыться.

— Что ты здесь делаешь?! — прошипела я.

— Пришел согреться.

Голос Дмитрия звучал зло. Отстраненно. Зеленые глаза, что полностью закрыл черный зрачок, не отпускали моих. Он не рассматривал мое тело, но глядел в самую суть.

— Здесь занято! Не видишь?

— Вижу. — Он сделал шаг.

— Стой!

— Почему? — Еще один. — Ты приказываешь мне, Елена?

— Остановись!

Теперь Дмитрий и впрямь замер.

Его руки, сжатые в кулаки, подрагивали. На скулах поигрывали желваки.

— Знаешь, Елена, я тебя ненавижу, — выплюнул Дмитрий.

Щеки ударило жаром, а внутри что-то треснуло. Я не смогла ничего ответить, только сильнее сжималась над его напором и словами, что продолжали ударять по мне.

— За то, что встретил тебя. — Дмитрий вновь начал приближаться. — За то, что умер Айзек. За то, что наш отряд развалился. — Еще никогда я не видела его в гневе. Не видела, как глаза горят огнем, как его разрывало изнутри. — Ненавижу за то, что ты делала. И что будешь делать. Я ненавижу тебя, потому что ты убежала, хотя сама привязала к себе!

Дмитрий ладонью с размаха ударил по ведру с ледяной водой. Оно отлетело к стене и треснуло. Вода расплескалась по полу, и обжигающие холодом брызги попали на меня.

Мое лицо перекосилось. От злости. От боли. От того, что прямо сейчас он имел надо мной власть. Я не могла пошевелиться, впав в оцепенение.

— Ненавижу за то, что ты отдалилась, за то, что бросила меня после всего.

Дмитрий стоял прямо надо мной, смотрел на меня сверху вниз. Я же, словно зверек, лежавший кверху брюхом, глядела на него. Секунду мы разделяли это мгновение. А потом во мне что-то щелкнуло.

— Ненавидишь? — дрожащим от гнева голосом спросила я. Меня колотило так сильно, что зубы не попадали друг на друга. — Ненавидишь?! Тогда не смей даже смотреть на меня! Не смей приближаться! Пошел прочь!

Забывая, что держу полотенце, я подскочила и толкнула его со всей силы в грудь. Дмитрий поддался и отступил. Я толкнула его вновь.

— Пошел прочь! Прочь!

— Я не закончил. — Дмитрий схватил мои руки и задрал высоко над головой.

Я висела на своих же руках и скалилась. Голая и беззащитная, пыталась укусить.

Дмитрий, казалось, совсем не замечал моей наготы. Или делал вид. Он наклонился прямо к моему лицу и процедил:

— Да, я ненавижу тебя, Елена. Ненавижу всем своим сердцем… Потому что люблю.

Я оцепенела.

Больше не брыкалась.

Только смотрела.

Дмитрий отпустил мои руки. Они упали плетями. Я так думала. Но на деле они предательски обвили его шею. Мне пришлось привстать на носочки и потянуть его на себя. Губы, что кривились в оскале — как я считала — жадно распахнулись и потянулись к нему. Вдыхая, будто он воздух, что мне необходим, я поцеловала его.

Дмитрий остервенело и глухо прорычал в меня. А его ладонь крепко, до боли, вжалась в мою ягодицу. Он одновременно притягивал меня к себе и отталкивал к столику.

Мы не могли остановить поцелуй. Мы не могли открыть глаз. Мы поглощали друг друга, словно ждали этого всю свою жизнь.

Его вкус — мое спасение.