Акцентор - Вероника Десмонд

– Отойди от нее, – рычит парень.

– Пять.

Этот подонок даже не досчитал.

– Я позову охрану, Элеонор.

Аарон наклоняет голову и улыбается, как последний психопат.

– О, как мило. Кажется, у его примитивных нейронов нет инстинкта самосохранения. Очаровательно. Я да-а-авно не веселился.

– Отпусти, – шепчу я.

Его пальцы слегка разжимаются, но остаются на моей шее. И тогда я умоляю:

– Лукас, я прошу тебя, уходи. Все в порядке.

Он медлит.

– Лукас, умоляю.

Из-за широкой груди Аарона мне едва ли что-то видно, но тем не менее мои плечи расслабляются, когда я слышу звук захлопывающейся двери.

Мое сердце колотится. На меня обрушивается его запах, его взгляд, его прикосновения. Я едва сдерживаю стон, когда его пальцы начинают медленно поглаживать точку пульса.

У меня нет выбора, кроме как подчиниться ему. Снова.

Это ненормально. Он словно жмет на гребаные кнопки, а последнее, что я должна чувствовать рядом с монстром, который смотрит на меня так, будто хочет задушить, – это чертов прилив энергии. Но именно это я и чувствую.

– Моя милая… милая Элеонор… – его голос понижается. – Пожалуй, сейчас стоит активировать воспоминания. Что обязательно должно произойти, если ты позволишь кому-то прикоснуться к тебе?

Я делаю шаг назад, а он следует за мной, так и не отпустив свою руку.

– Ты не имеешь права задавать такие вопросы. Ты вообще не имеешь гребаное право со мной разговаривать.

Давление его взгляда оголяет каждый мой нерв.

– Не имею? Но у меня исключительные права, детка, и ты их нарушила.

– Да пошел ты. Ты использовал меня, а потом пропал на несколько месяцев, и теперь думаешь, что я буду следовать твоим гребаным приказам? С кем я провожу время или тем более с кем я трахаюсь – тебя, мать твою, не касается! – я провожу ладонью по лицу, пытаясь замаскировать дрожащий подбородок. – Ты все испортил, Аарон. Хотя трудно испортить то, что и так гнило изначально. Оставь меня… оставь меня в покое.

Я могла бы сказать, что Лукас был просто глупой и абсолютно подлой попыткой стереть его из моей памяти, но у меня больше нет сил выносить постоянные эмоциональные качели.

– Повтори, Эль.

Его жестокий тон темнеет до пугающего диапазона, и я набираю воздуха в легкие.

Я знаю, что Аарон в ярости – не потому что он любит меня, а потому что он так и не получил главный приз – мою девственность, о которой он мечтал, как о лучшем подарке на день рождения.

Иногда голову разрывали отвратительные мысли… любил ли меня кто-нибудь?

Я обнимаю себя руками, чувствуя, как противная жалость к себе проникает под мою кожу и вызывает новый прилив тошноты. Только во время обеда я опустошила свой желудок трижды. Меня рвало даже обычной водой.

Я устала.

Я так чертовски устала.

– Знаешь, что? Мне нравится Лукас. Возможно, я хочу быть с кем-то вроде него, с нормальным человеком. Без гребаных ножей и пистолетов, без угроз и преследований и без… – я замолкаю, так и не сказав: без страха, который меня парализует.

Потому что это неправда.

Возможность физической близости с кем-то пугает меня до парализующего ужаса, если это не Аарон. Было ли мне страшно рядом с ним? Да. Но он никогда не переходил черту, хотя грани, которых мы достигали, сложно назвать приемлемыми.

Воздух разрывается от гудящего напряжения, и я задыхаюсь, когда он сжимает мою челюсть и склоняется к губам. Глубокий голос бьет меня, как хлыст:

– Продолжай лгать себе, если хочешь потакать своим иллюзиям, но реальность заключается в том, что ты принадлежишь мне, и тот, кто будет отрицать этот факт, захлебнется своей гребаной кровью. Возможно, когда-нибудь я позволю тебе освободиться от меня. Но никто и никогда не освободит меня от тебя.

Мои глаза горят от непролитых слез.

– Вот причина твоих поступков. Твое эго? Потому что я твоя собственность?

– Потому что ты моя, Элеонор.

Он наклоняет свою голову к изгибу моего плеча, а затем прижимается губами к чувствительной коже и замирает. Твою мать, он дрожит. Я изо всех сил толкаю его в грудь, когда моя эмоциональная броня рушится, оставляя после себя руины.

– Ты просто гребаный лицемер, – шепчу я. Мои глаза закрываются, потому что его холодные губы снова целуют меня. Господи. Он делал это так давно. – Ты причиняешь мне боль, Аарон.

– Я знаю, – он вытаскивает слуховой аппарат, а затем гладит ухо. Жест настолько интимный, настолько темный, что у меня пересыхает во рту, а пульс учащается. – Ты скучала по мне?

– Нет. Отпусти меня.

Он хватает меня за подбородок, заставляя меня смотреть на него.

– Отпустить тебя? Блядь, я никогда не отпущу тебя. Ни в этой жизни, ни в следующей.

Моя грудь сжимается, когда горькая ложь срывается с моих дрожащих губ:

– Я не принадлежу тебе и никогда не буду. Возможно, я уже принадлежу кому-то другому. Все еще хочешь меня трахнуть, когда я стала второсортным товаром?

Его выражение лица становится похожим на безэмоциональную маску, когда он нежно проводит костяшками пальцев по моей щеке, а затем шепчет на ухо, оставшееся без слухового аппарата. Но по какой-то причине я слышу все четко. Каждое гребаное слово:

– Надеюсь, ты до сих пор быстро бегаешь, ангел. Потому что я не собираюсь давать тебе пощады.

Ночной холод проникает в мои кости, превращая кровь в лед.

Мой мозг судорожно генерирует те жалкие способы, в результате которых я смогу убежать от гребаного монстра, который крепко сжимает мою ладонь, медленно водя пальцем по сгибу запястья.

Вверх-вниз. Круговое движение. Постукивание.

Мне требуется вся сила воли, чтобы мое дыхание работало должным образом. Его лицо и движения расслаблены, но я знаю, что он зол. Нет, он в ярости. Из-за резко включившихся фар его спортивной машины мое сердцебиение подскакивает.

Мне нужно бежать.

Я должна закричать.

Не отпуская моей руки, Аарон, как средневековый джентльмен, любезно открывает мне дверь. Зловещая ухмылка растягивает его губы.

– Я могу заставить тебя сесть в машину, – он достает из заднего кармана пистолет и кладет его на крышу. – На самом деле, я могу трахнуть тебя им прямо на заднем сиденье, совратив самого невинного ангела, упавшего с небес. Что думаешь?

Дрожь пробирает мое тело, но я смотрю прямо в его темные глаза.

– Какая разница, что я думаю? Это чертово насилие.

– Насилие? Иисус Христос, расслабься, маленький ангел, – он делает шаг вперед, заставляя меня вплотную прижаться к его «Поршу». А затем я