Пламя в моем сердце - Рита Трофимова

— Так уж и самая?

— Ну… — Она смущённо прикусила губу, даже в ночи было заметно, как щёки вспыхнули ярким румянцем.

Они шли по дороге, что вела к леску и речке. Фил осторожно ступал во тьму, не выпуская руку Лины из своей. Он знал тут каждый бугорок, каждую выбоину и первым прокладывал путь.

— А помнишь, как мы в детстве втайне от родителей сбегали в мой дом? — спросила Лина. — Куклу спалили в камине?

— Конечно, помню. Жалеешь?

— Я думала об этом. Но, скорее, нет, чем да. Хотя, прежде чем рубить сплеча, нужно всё же понять причину поступков другого человека.

— Ты оправдываешь Элу в том, что она тебя бросила?

— У неё были причины так поступить, поверь. Когда-нибудь я расскажу тебе об этом.

— Ты вечно жалеешь всех и вся.

— Эла не все и не вся. Она моя мать. Когда она меня родила, ей едва шестнадцать исполнилось. Она растерялась, испугалась ответственности и запуталась. Я даже представить себя не могу в такой ситуации. Она была почти ребёнком.

«Ребёнок», — мысленно напрягся Фил. В отличие от Лины он не принимал и не понимал таких поступков и до сих пор осуждал Элу. К тому же в сознании рисовалась яркая параллель с его матерью, о которой сейчас не хотелось думать. И вообще, Эла была ему неприятна. Во всём её облике, в повадках, в словах чувствовалась фальшь. Её совершенная красота казалась какой-то дьявольски завлекающей и оттого совершенно отталкивающей. Фил хорошо запомнил эту дамочку с самого детства, когда она сидела в доме Полянских за одним столом с его матерью и, не стесняясь, флиртовала с отцом. Жесть. Он стиснул челюсти и невольно сжал кулаки. Такая даже Максу оказалась не по зубам. Хотя поначалу заигрывала с ним, как хищная кошка с крысёнком.

— О чём ты подумал? — тут же встревожилась Лина.

— Так, ни о чём, забей, — сказал он вслух. — Лучше посмотри, как тут красиво.

Они пришли на речку и спустились к самой кромке воды. Ночь стояла тёплая. В свете луны река казалась зеркально гладкой и чистой. Ни ряби, ни волны, лишь слышался тихий шелест течения. По чёрной воде тянулась длинная огненная дорожка и терялась у противоположного берега. Небо сияло россыпью звёзд, даже на огромном расстоянии было заметно, как они переливаются и мерцают, словно космические сигналы друг другу подают.

— Ух ты! — воскликнула Лина. — Я всегда знала, что это самое волшебное место на земле. Восхитительно! Так и хочется сыграть «Лунный свет» Дебюсси. — Она раскинула руки, запрокинув голову к небу, будто вбирала в себя мистическую силу луны.

— Ты слышишь, Филипп, слышишь эту музыку?

Фил заворожённо застыл на месте. В тот момент Лина была настолько прекрасна, что казалась ему красивейшим созданием на земле. Она пребывала в своей стихии, как небо, луна и гроздья созвездий, что плыли сейчас в сонной реке. Он слышал её музыку. Мелодию, умиротворяющую и фантастическую, как и сама Лина. От её головы исходило свечение, или, может, это была игра теней и света? Да, скорее так и было. Только Филу в эти минуты хотелось верить в чудо. Удивительная, неповторимая Лина!

В несколько шагов он оказался рядом, трепетно прошёлся пальцами по густой волне волос. Она прерывисто вздохнула и развернулась к нему лицом. Их взгляды встретились, и Фил утонул в фиолетовой бездне её глаз. Он видел в них тёплые мерцающие огоньки и ещё что-то такое, отчего по спине струился приятный холодок, так похожий на тот, которым делилась с ним Лина весной. Живительная сила перетекала из ладоней в ладони, и боль отступала. И что это было на самом деле? Не иначе как магия Лины!

Он нежно погладил её бледную щёку, скользнул по мягкой округлости груди почти невесомо, но очень чувствительно. Она задрожала, шагнула ближе и обвила его шею руками. Их губы снова слились в поцелуе: долгом, нежном и сладостном. Фил и сам не заметил, как стал заводиться. Медленная пытка сводила его с ума, ноги ослабели, в паху напряглось так, что казалось: ещё немного и его разорвёт. Но чёрт, Лина достойна большего, чем первый раз на влажном грязном песке!

Фил первым прервал поцелуй, зарывшись пальцами в волосы Лины и крепче прижал к своей груди. Она лишь с тихим стоном обмякла в его руках, дрожа и всхлипывая от частого дыхания.

— Лин, прости, но не здесь, — только и смог выдохнуть он, постепенно приходя в себя. Сердце колотилось о рёбра, на лбу проступила испарина.

Похоже, они вместе не замечали той прохлады и сырости, которой веяло с реки.

Фил наконец ослабил объятия, бросив на песок толстовку, и они уселись рядом, прижавшись друг другу, не расцепляя объятий и рук.

Пока они слушали тихий шелест реки, в голову Фила пришла шальная мысль.

— Может, искупаемся? Прям так, в чём мать родила? — Он вдруг почувствовал, что снова заводится от своей дурацкой шутки.

Однако Лина восприняла всё всерьёз и испуганно сжалась.

— Но… — Нервно сглотнув, она с тревогой взглянула на Фила и затрясла головой. — Я н-не смогу. Нет. Ни за что.

Поначалу Фил не понял, из-за чего она так испугалась, только спустя минуту до него начало доходить, что вовсе не факт наготы её смутил и даже не страх, а застарелый, панический ужас. И как же он мог забыть, что Лина тонула в детстве, шагнув с моста, и едва не распрощалась с жизнью!

— Лин, прости меня, прости. Я идиот! — выдохнул он, хрустнув костяшками пальцев.

Она слегка нахмурилась, кусая губы.

События прошлого пронеслись перед глазами Фила пугающими картинками. Он мысленно зацепился за одну, самую мрачную, от которой по спине прокатился озноб.

— Домик лесника… Что там было? Расскажи, — хрипло выдавил он из себя.

Ладони Лины похолодели, и она затаила дыхание.

— Расскажу. Тебе расскажу, — тихо пробормотала она, устремив потерянный взгляд в пустоту.

Фил размял её ледяные пальцы, пытаясь согреть горячим дыханием, а когда ощутил в них тепло, прижал её раскрытую ладонь к своей груди.

Она помолчала с минуту, будто ощущая какое-то препятствие. Но вот с губ сорвался тонкий всхлип, и она начала:

— Это была самая страшная ночь в моей жизни. Ты скажешь, что всё это бред и фантазии ребёнка, скажешь, что у страха глаза велики,