Кровь богов и монстров - Люсинда Дарк

— Смерть твоей матери, — говорю я. — Твоя потеря контроля. Бессилие, от которого страдаешь ты и твои братья. — Они могут быть Смертными Богами, но они в такой же степени зависят от милости Совета Богов, как и люди. Они просто немного более полезны — как любимые домашние животные, а не как крысы, которые шныряют по стенам домов, где их никто не ждёт.

Его рука вскидывается и хватает меня за запястье, останавливая любое дальнейшее движение, как раз в тот момент, когда мои пальцы касаются кожи над шнурками его брюк с низкой посадкой. Есть линии, которые вырезают восхитительную букву v, конец которой исчезает под тканью. Мои губы подергиваются. Я поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом.

— Я Руэн Даркхейвен. Сын Азаи, Бога Силы и Мужественности. — Эти слова выплевываются мне в лицо. Зная то, что я знаю о его чувствах к своему Божественному родителю, я никогда не ожидала, что он будет использовать имя своего отца при описании себя. Я подозреваю, что это тоже еще одно наказание.

— Да, — соглашаюсь я, не пытаясь высвободить свое запястье из его хватки, — и из-за всего этого… Мне жаль тебя.

Его губы приоткрываются, брови хмурятся в глубокую складку v. Черты лица искажаются от крайнего шока. — Тебе жаль меня? — Он повторяет это слово, как будто не может поверить, что я это произнесла.

Свободной рукой я поднимаю руку и касаюсь завитка темных волос, свисающего над его ухом. Я заправляю их обратно, и, что удивительно, он не отстраняется от прикосновения моих пальцев к его коже. — Ты одинок во многих отношениях, — Не то чтобы мне было это чуждо. С тех пор, как я узнала, кто я есть, и лишилась всякой защиты, я тоже была одна. — Ты можешь быть сильным, но ты, твои братья и все остальные Смертные Боги в этом месте — все они находятся под контролем тех, кто вас породил.

Нас, напоминаю я себе.

Руэн молчит еще мгновение. Когда он заговаривает в следующий раз, это звучит с хриплым придыханием. — Я не бессилен. — О, как ему хочется отрицать правду в моих словах. Я не могу винить его. Если бы меня не заставляли видеть правду, я бы тоже не хотела этого признавать.

Я улыбаюсь и наклоняюсь вперед. Он отпускает мое запястье, когда я поворачиваюсь щекой, прижимаясь грудью к его груди, позволяя ему почувствовать выпуклость моей груди к его груди. Я приподнимаюсь на цыпочки и поднимаю подбородок. Мои губы касаются линии его подбородка, а затем движутся вверх, останавливаясь на ухе.

Наконец-то я делаю то, чего хотела последние несколько дней. Я бросаю ему вызов, который жажду увидеть выполненным.

— Тогда докажи это, — шепчу я ему на ухо. — Покажи мне, насколько силен Руэн Даркхейвен. Не потому, что ты сын Азаи, Бога Силы и Мужественности, а потому, что ты Руэн, Смертный Бог, обладающий такими же способностями, такой же силой, как и любое чистокровное Божественное Существо.

— Ты искусительница, — шипит Руэн в ответ.

Я смеюсь. Мне нравится это название. Искусительница. Может, я такая и есть. Нет, я знаю, что это так. И меня это устраивает. Если роль искусительницы заставит его осознать, что он связан чем-то большим, чем стены Академии, тогда я буду такой, какой ему нужно, чтобы я была. Я посею семена сомнения и заставлю его и остальных понять, что они — как и я — рождены не для того, чтобы быть пешками на чужой шахматной доске.

Глава 26

Руэн

Она… неизбежна.

Это мое единственное утешение, когда я запускаю руку в серебристые пряди ее волос и притягиваю к себе. Она всегда была такой.

Кайра охотно поддается ко мне, ее губы приоткрываются еще до того, как мой рот оказывается на ее. Ее тело, прижатое к моему, — это все, что я себе представлял. Огонь и лед танцуют между нашими языками, и я теряю себя в этом безумном почти зверином поцелуе.

Я разворачиваю ее и подталкиваю к своей кровати. Хватит. Я больше не могу сдерживать свое желание. Потребность в ней — это гротескный зверь, который поглощает меня, и я думаю, что она знает это — видит это, понимает изменчивое животное гораздо лучше, чем я когда-либо мог. Как бы ни злила меня эта женщина, осознание того, что она связана с тьмой, которая часто овладевает моим разумом, только заставляет меня желать ее еще больше.

Ее колени ударяются о матрас, а руки шлепают по моей обнаженной груди, останавливая меня от того, чтобы опустить ее на поверхность. Я отстраняюсь, ровно настолько, чтобы дать ей немного пространства. Немногим когда-либо позволялось прикасаться ко мне вот так. Еще меньше тех, кто прикасался ко мне под одеждой. Теперь эти права принадлежат ей, и я не собираюсь забирать их обратно.

Я изголодался по прикосновениям, и мой голод по ней накатывает на меня, как нескончаемая океанская волна на край утеса.

— Не останавливай это. — Меня не волнует, если это звучит так, будто я умоляю. Я буду умолять, если это будет означать, что я смогу заполучить ее.

Она качает головой, пряди ее волос скользят о мою грудь, когда она наклоняется и хватается за подол своей туники, прежде чем стянуть ее через голову. Ее кожа нежного медового цвета, бледная при многих освещениях и золотистая при других. Я хватаюсь за нижнюю часть корсета и разрываю шнурки, используя только свою силу. То, для чего обычно требуется лезвие, распадается на части под моим яростным желанием, чтобы она предстала перед моими глазами обнаженной. Сброшенная одежда падает на пол, и я снова обхватываю ее подбородок ладонью. Как раз перед тем, как я наклоняюсь и прижимаюсь губами к ее губам, я слышу ее сардонический смешок. — Вы, Даркхейвены, так дорого обходитесь женскому гардеробу…

— Я куплю тебе столько одежды, сколько смогу разорвать. — Я отвечаю на ее комментарий грубым поцелуем. Кайра отвечает на встречу наших губ с тем пылом, которого я от нее ожидал. Жестокая и нуждающаяся, она не позволяет мне просто пожирать ее. Вместо этого она встречает каждое мое движение своим.

Несмотря на её хрупкость, я могу представить бесчисленное количество поз, которые быстро доведут нас обоих до вершины наслаждения. Но я не хочу быстро. Я хочу медленно — дразнить, соблазнять, мучить её так же, как она мучила меня одним лишь своим чёртовым ароматом.

К несчастью, моё тело и член пульсируют