Эта башня во мне - Надежда Викторовна Ожигина

победами: переездами, ремонтами, присуждением премии. Или с получением сольной партии в перспективном оркестре Лицевого корпуса. Я понимала, что ему не до этого, но все равно скорчила мину.

Потом вздохнула, как перед казнью, набираясь то ли воздуха, то ли сил, и доложила в подробностях обо всем, что случилось за день. О знакомстве с Марго и Долли, о возвращении из МГУ и о страшной гибели главы Дома Иллюзий. О том, что невольно стала свидетелем, за что поплатилась бы жизнью, если б не вмешательство Вари.

Шестая дополнила мой рассказ, не в меру драматичный и красочный, детальным описанием тварей. Выдала их останки властям. Задумчиво подытожила:

– Тени были явно нездешние, шеф, так, дешевый экспорт с Востока. Их подняли не в нашей стране, ну, по крайней мере, далеко от Москвы. Вся Изнанка в курсе, что Ворота – моя территория, нужно быть тупым, как полено, чтоб там нападать на Седьмую.

– Вы поймали его, командор? – дернула я Фролова. – Я смогу опознать по музыке, Кондашов за тем и позвал…

Фролов долго оглядывал меня сверху донизу, неприлично долго, даже Варька смутилась. Бросил через плечо Даниле:

– У Кондашова был шрам на запястье? Аля утверждает, он ткнул осколком.

Обухов нахмурился:

– Нет. Я лично осматривал тело. Вернее, то, что осталось. Ошметки, сломанная груда костей, высушен до самого дна. Но запястья сохранились, что удивительно. Оба без повреждений. Я еще подумал, что странно…

– Запястья без повреждений, – строго сказал мне Фролов, сделав знак курсанту заткнуться. – Видите ли, милая барышня, мы кое-что смыслим в розыске. Способны прочесть следы и даже слегка, по-дилетантски, слышать музыку сущего. Не так, как отмеряно вам, но учуять отзвук струны я могу. Вкупе с опустошенным сейфом и разразившейся над башней грозой это выглядит весьма подозрительно. Кондашов гонялся за архивами Брюса и недавно нарыл один артефакт, опередив Бюро. Глава Дома Иллюзий страстно мечтал возродить ритуал со-зданий и связать себя с этой вот башней, – он указал на небоскреб, вдвое, а то и втрое превышающий мою «Ленинградскую».

– И что? – устало спросила я, чувствуя, как берет за горло апатия.

– А то, моя драгоценная, – Фролов продолжал сверлить меня взглядом, будто дырку в стене под картину прокручивал, – что мы нашли в сейфе пепел. А согласно следам, к сенсорам сейфа приложили пальцы правой руки Кондашова и отсканировали сетчатку.

– Но он вызвал меня, активировав связь! Через чертов шрам на запястье! – я сунула ему кровавую метку, совсем забыв о браслете Грига. А командор при виде браслета скривился, как от пощечины. – Он смотрел в эти сенсоры моими глазами!

– Две сетчатки наложились одна на другую, вызвав иллюзию взлома, и включили дезактивацию? – еле слышно предположил Данила.

Спасибо, Данечка, милый! Хоть в ком-то здесь пробудился разум!

Но Фролов взъярился на гардемарина:

– Отстраню, если будешь ей потакать! А вы, госпожа Самойлова…

– Вознесенская, – поправила я голосом, ледяным, как айсберг. – Не смейте называть меня этой фамилией!

Фролов поперхнулся. Продолжил тоном, доморозившим все, что не успела я:

– Госпожа Вознесенская, очень прошу: перестаньте покрывать Воронцова и чинить препятствия следствию. Улики против него бесспорны, Грига видели у небоскреба сразу после случившейся бойни. Способ убийства, кража бумаг, гроза, электрические разряды, обесточенная башня «Питер» – все говорит против него.

– Да при чем тут Григ? – удивилась я. – Не слышала его музыки, даже близко там ничто не жужжало, когда погиб Кондашов…

Я моргала глазами и пыталась понять. Раз за разом проваливалась в тот кошмар, что оставил мне Кондашов на память, но Грига там не было, я бы учуяла, его мелодию ни с чем не спутать, этот выводок ос заставлял меня вздрагивать и активировал мурашечный обморок от предвкушения встречи.

– Если он заморочил вам голову, пользуясь вашей влюбленностью, и отправил сюда обеспечить алиби… Это глупо, госпожа Вознесенская, нам надлежит работать вместе, вы не можете покрывать убийцу. Полагаете, должны ему за спасение? Все долги уже списаны, пошел новый отсчет.

– Григ никуда меня не отправлял, что я вам, посылка? Курьер? – немедленно вызверилась я, осознав, в чем меня обвиняют. – Я же вам описала, что видела! И меня попытались убрать, как свидетеля, а еще…

– А еще, – ответно взбеленился Фролов, – настоящие свидетели видели, как ваш драгоценный Григ Воронцов выбежал из небоскреба, пытаясь кого-то убить! Хватит, Аля, очнитесь уже! Он заморочил вам голову, наплел с три короба и отправил ко мне. Напавшие в метро восточные тени, по всему, служили Тамаре. Дети ордена Субаш – твари, в которых человечности – кот чихнул. Зачем вы пытаетесь их обелить? Озвучить любимый девиз Григория? «Милосердие – ключ к провалу!»

Я не стала дослушивать. Надоело. Злые слезы застыли в горле, меня трясло от обиды и ярости. Приехала, дурочка, помогать. Забыла, в какой стране проживаю! Уже есть версия, есть козел отпущения, а мои показания – бред влюбленной девицы. Вот так живешь на свете, живешь, а потом узнаешь о себе интересности. Нет у меня, по версии следствия, ни разума, ни чести, ни совести. Одни лишь гормоны и маникюр! Хотя… Маникюр тоже отсутствует.

Что за сексизм, господин Фролов!

– Знаю я этот девиз, командор. Самойлов записал в дневнике. Вывел гигантскими буквами, как главный лозунг карьеры. Вот кто был гадом и тварью, идущим к власти по головам! Совсем, как вы, господин начальник. Я не лгу, я не слышала музыки Грига, зато знаю, как звучит тот, другой. Не хотите слушать – не надо, гоняйтесь дальше за тенью в маске, он вам еще подкинет работки. Валите собак на Григория, как сделал это Самойлов!

Я уже тряслась так активно, будто сидела на электрическом стуле, тут и до припадка недалеко. Слезы вырвались из глаз, потекли и высохли, так горячи оказались щеки. Делалось трудно дышать, говорить из-за подступавшей реакции. Так всегда крутило, бессильной злостью, когда сталкивалась с несправедливостью. Да черт с ним, с Григорием, сам отобьется, что я ему, адвокат? Но за что меня нагибать ниже плинтуса? Мы ведь даже не любовники с Воронцовым…

– По времени не сходится, командор, – снова вклинился Обухов. – Если верить показаниям Вари, на Алю напали в тот самый момент, когда видели в небе грозу и Григория. Я тоже хочу его посадить, но не мог он все это придумать, чтобы состряпать алиби. Попросту не успел.

– Если б захотел… – начал Фролов.

– То есть, – неожиданно вмешалась Варька, отталкивая в сторону Патрика, норовившего ее приобнять, – мне вы тоже на фиг не верите? Так, господин командор Бюро? То есть, по-вашему, два со-здания Лицевого корпуса Брюса – ни на что не