Девушка из другой эпохи - Фелиция Кингсли

В ювелирном салоне нас принимают очень тепло, и я даже убеждаю тетю разделиться под предлогом того, что так мы сможем рассмотреть больше драгоценностей.

– Что вы можете сказать об этой броши? – спрашиваю я ювелира, который показывает мне роскошные ожерелья на бархатных подушечках.

Он берет брошь Аузонии у меня из рук и разглядывает, затем обращается к старшему коллеге, лично мистеру Грейхерсту, который подходит к нам.

– Эта брошь принадлежит лорду Осборну. Как она оказалась у вас? – спрашивает он.

– Я нашла ее вчера вечером в театре, давали «Так поступают все женщины». И решила обойти все ювелирные салоны, узнать, вдруг кто-то знает владельца. Вы уже третьи, к кому я обращаюсь.

– Да, – кивает Грейхерст. – Это определенно та самая брошь, которую мы изготовили для Осборнов. Я лично работал с оригинальным колье, брошь была его частью.

– А, так лорд Осборн попросил переделать колье? – прикинувшись дурочкой, спрашиваю я. Брошь явно из колье, но уж точно не из семейной реликвии Осборнов.

– Нет. Колье мы купили у нашего давнего клиента и друга, Максима Дювиля. Его жена хотела избавиться от некоторых семейных украшений, которыми не пользовалась. Это было изысканное колье, стоившее баснословных денег, но слишком внушительное для молодой супруги. И, на мой взгляд, также слишком старомодное.

– Понимаю, – соглашаюсь я, переваривая информацию. – А само колье, вы сказали, стоило больших денег? Я интересуюсь, потому что, возможно, было невыгодно его разбирать.

– Сам камень и огранка из бриллиантов – уже большая сумма. Они одни стоят четыре тысячи фунтов. Но он принес столько разных украшений, что мы заплатили гораздо больше. Кстати, леди Ребекка, позвольте показать вам гарнитур из розового карибского жемчуга, мы купили его как раз у Дювиля и сделали для него оправу с цветочными мотивами. Он идеально бы подошел для вашего бала. Если вы наденете наш жемчуг по такому исключительному случаю, это привлечет всеобщее внимание к нашему салону.

Жемчуг Эмили.

– Тетя Кальпурния, – зову я тетю, которая как раз примеряет разные кольца. – Я нашла подходящие украшения!

Когда мы возвращаемся в дом, я весь ужин сгораю от нетерпения, мечтая, чтобы все наконец легли спать пораньше, потому что завтра нас ждет состязание по гребле в Сент-Джеймсе, королевский парад.

Когда тушат свет и за всеми закрываются двери, я уже привычно выбираюсь из окна и появляюсь в кабинете Рида, из которого направляюсь сразу в спальню.

Там его нет, но двери в ванную комнату открыты, и в ней горит свет: Рид лежит в ванне в пышной пене.

– Я зря подозревала Аузонию, – сообщаю я с порога.

– А я, – говорит он, указывая на листы бумаги на столике у ванны, – разгадал шифр Эмили.

43

– Ты разгадал шифр? – радостно спрашиваю я. Ну правда, если бы он, шпион, не справился, то кто бы смог? – И что там? Что написано?

Рид качает головой:

– В будущем хорошие манеры уже не нужны? Никакого приветствия, поцелуя, ни «как себя чувствуешь»…

Я подхожу к нему, сажусь на край ванны:

– Как ты себя чувствуешь?

– Подлиза, – вздыхает он, не отвечая. – И кроме того, ты слишком одета. Прошлой ночью, помню, на тебе не было ничего.

– Ты, случайно, не хочешь сказать, что, прежде чем узнать, как ты расшифровал письма Эмили, я должна раздеться?

– Я хочу сказать, что ты могла бы составить мне компанию. – Рид ловит ленточку моей ночной рубашки и тянет за нее, развязывая бантик.

– Сделаем так: сначала ты расскажешь, как подобрал шифр, а потом я могу снять что-то из одежды на твой выбор.

– Но на тебе только ночная рубашка, – с лукавой улыбкой замечает он.

– Тебе повезло.

– Но ты сильно облегчила мне задачу, тебе не кажется?

Рид берет одно из писем Эмили и протягивает мне. Судя по дате, это первое, на котором появилась рамочка из иероглифов, то, которое она просила сохранить.

– Это ключ к шифру, который она прямо просит тебя сохранить. Край листа украшен этими иероглифическими символами, всего их двадцать шесть, и они соответствуют буквам – но не в алфавитном порядке.

– И как ты понял, какой символ какой букве соответствует? – спрашиваю я. – Кажется, это тут никак не объясняется.

– Эмили и не объясняет, – соглашается Рид. – Но показывает. Посмотри, как текст начинается с новой строки, даже когда нет необходимости, даже когда на предыдущей оставалось достаточно места.

– Она разбивает фразу и начинает с новой строки, да. – Я присматриваюсь повнимательнее к тому, что указал Рид: я думала, что это просто такой стиль, что Эмили привыкла так писать. Мне никогда не нужно было писать письма от руки – когда-то давно приходилось, в школе, но обычно я пишу только электронные сообщения, а там новая строка проставляется автоматически. – А все слова, с которых начинается каждая строка, каждый раз начинаются с разных букв! – замечаю я.

– И почему, как ты думаешь? – подсказывает мне он, запрокинув голову назад, на край ванны.

– Потому что первая буква первого слова первой строки соотносится с первым иероглифом? – предполагаю я. – А первая буква второго слова – со вторым?

– Именно, – удовлетворенно подтверждает Рид. – Возьми следующее письмо от Эмили.

Я послушно беру листок:

– Это? – Но когда я открываю письмо, из него выпадает листок с текстом, написанным почерком Рида, который я теперь легко узнаю. – Ты «перевел» то, что она написала?

– Я должен был проверить, верна ли теория. Верна.

Я читаю вслух:

– «Боюсь, что Максим читает мои письма. После свадьбы его отношение ко мне изменилось: он стал холоден, отстранен, необщителен. Не осталось ни следа той страсти, с которой он за мной ухаживал. Не обращай внимания на текст этого письма или следующего. P. S. Шифр всегда смещается на одну букву. Я буду писать тебе так часто, как смогу. Не бросай меня. Эмили».

Я не верю своим глазам.

– Охренеть, – вырывается у меня. 1816 год явно влияет на мою способность выражаться.

– Круг сужается, и в центре него Максим, – замечает Рид.

– А что значит «всегда смещается на одну букву»? – непонимающе уточняю я.

– Что в следующем письме иероглифы с буквами алфавита совпадают иначе: первая буква первого слова первой строки уже соответствует не первому иероглифу, а второму, первая буква слова второй строки – третьему, и так далее. В третьем письме уже будет смещение на два места, в четвертом – на три. Таким образом, шифр всегда меняется. Благодаря такому способу зашифрованные послания без ключа практически невозможно