Девушка из другой эпохи - Фелиция Кингсли

– Я поняла! Как «Энигма»[36] нацистов! – восклицаю я.

– Кого? – переспрашивает Рид.

– Было бы неправильно сказать «немцев», потому что не все немцы были нацистами, но Германию через сто с чем-то лет возглавит политическая партия, чьи экспансионистские цели приведут к объявлению войны с практически всей Европой, и с тысяча девятьсот тридцать девятого по сорок пятый там будет настоящий ад.

– Как сделал Наполеон?

– Более-менее. Даже хуже.

– А что за «Энигма», которую ты назвала?

– Это очень сложная машина, которую нацисты использовали для отправки зашифрованных сообщений, она основывалась на меняющемся шифре, который действительно было невозможно расшифровать без ключа, как ты и сказал.

– А у нас, англичан, была своя «Энигма»? – с любопытством спрашивает он.

– Лучше! Как раз англичане и расшифровали код «Энигмы», – с довольным видом заявляю я. – А что ты скажешь про другие письма Эмили? Ты их уже расшифровал?

– Еще нет. Задачка предстоит та еще. Она отправила тебе десятки писем, на расшифровку всех понадобится несколько дней.

– Понимаю, – отвечаю я, возвращая листы обратно на столик. – Кстати, ты так и не рассказал, что было в том футляре, который ты забрал из комнаты Харлоу.

– Иди сама посмотри – он там, на моем письменном столе.

Я иду туда и возвращаюсь с футляром, из которого достаю содержимое.

– Похоже на какие-то чертежи… кораблей. Или что-то подобное, – разглядывая их с озадаченным видом, решаю я. Потом взгляд падает на нижнюю часть таблиц. – Они из Адмиралтейства! Так это… это и есть пропавшие документы?

Рид кивает:

– Это чертежи двух подводных кораблей. Полагаю, тот, кто украл их, хотел с помощью подобного корабля добраться до острова Святой Елены и высадиться там – патрули королевского флота ничего бы не заметили, – объясняет он. – «Орел» крупнее, может нести груз в сто четырнадцать тонн, длиной он восемьдесят четыре фута, шириной восемнадцать, оснащен двумя паровыми двигателями мощностью в сорок лошадей. «Этна» поменьше, всего сорок футов на десять, и грузоподъемность всего двадцать три тонны. Они могут нести команду из тридцати специально отобранных моряков и четырех инженеров. Проект предполагает также наличие вооружений – двадцать торпед[37]: они идеально подходят для ведения боя в случае войны в море.

– Это же… подлодки! – пораженно восклицаю я. – Они хотели устроить Наполеону побег на подлодке!

– Название подходящее.

– Так их будут называть в будущем. Их будут использовать во всех войнах двадцатого века. Они будут уже не такие, гораздо сложнее технически, но Германия потопила практически каждое десятое судно английского флота, гражданского и военного, при помощи своих подлодок U-Boot[38].

– Все те же нацисты, о которых ты упоминала раньше? – уточняет он.

– Да, – подтверждаю я. – И как же они хотели помочь Наполеону сбежать?

– Думаю, переодев его в форму охранника. Заговорщики бы высадились, нашли его, переодели и забрали с собой. Потом, возможно, они собирались причалить у находящегося поблизости острова Вознесения или Тристан-да-Кунья и оттуда уже отправиться на Европу с целым флотом снаряженных военных судов.

– Хорошо задумано.

– Королевский флот поручил сделать эти подводные лодки Фултону, инженеру, который их спроектировал, в качестве дополнительных ресурсов. Когда чертежи исчезли, меня вызвали обратно в Лондон.

– И теперь подозрения падают на Максима, – предполагаю я. Скручиваю листы и убираю обратно в футляр. – Теперь я понимаю, почему Эмили хотела, чтобы эти чертежи попали в «Кроникл», – чтобы остановить заговор.

– Я выполнил свою часть сделки. – Его взгляд приковывает меня к месту, он ждет моего хода. – Твоя очередь, Ребекка.

– Ты имеешь в виду, что мне нужно раздеться и присоединиться к тебе в ванне?

– Именно это.

Я встаю и подбираю легкий, неощутимый подол батистовой ночной рубашки, продолжая смотреть Риду в глаза, взгляд которых разжигает внутри пожар.

Медленно поднимаю ткань, сначала до лодыжек, потом открывая икры, колени, бедра, но так, чтобы кружева по краю все еще прикрывали пах.

– Тебе нравится испытывать мое терпение, да? – выдыхает Рид.

– Странно, что ты только сейчас это понял.

– Или ты сама ее снимешь, или ее сниму с тебя я.

– У меня другой вариант. – Перелезаю через край ванны в воду, встаю между его ног. Повернувшись спиной к нему, опускаюсь, пока вода не доходит до бедер, а затем стягиваю ночную рубашку через голову и бросаю на пол.

Теперь уровень воды в ванне поднялся, и густая пена мягко укрывает меня по плечи.

– Коварное создание, – шепчет мне на ухо Рид, обнимая меня за талию и прижимая к груди.

– Но как же твоя рана, – напоминаю я.

– С ней все в порядке.

– Тебе не больно?

– Эта боль ничто по сравнению с той, что причиняешь мне ты, когда смеешься надо мной.

– А теперь, когда на мне ничего нет и я с тобой в ванне, что ты намерен делать? – Правда в том, что я немного нервничаю. Даже слишком нервничаю. Я никогда в жизни не оказывалась с мужчиной в таком виде. Я чувствую напряжение, но также… и любопытство.

– Я намерен тебя помыть.

– Помыть? – озадаченно переспрашиваю я, поворачиваясь к нему.

– Позволь дать тебе насладиться настоящей ванной. – Он берет губку и кусок мыла с латунной полочки, прикрепленной к ванне. Опускает их в воду, натирает губку мылом, и я сразу же узнаю аромат, который наполняет влажный воздух комнаты: мята и лакрица.

Он сдвигает мою косу и мягкими движениями массирует плечи.

– М-м-м… – С моих губ срывается стон удовольствия.

– И это я только начал. – От его негромкого смеха вместе с прикосновениями по телу проходит дрожь.

Он оставляет след поцелуев на моей шее, и я оборачиваюсь, перехватывая его губы, сгорая от желания ощутить его ласкающие прикосновения.

Внимание Рида переходит с плеч ниже, к зоне декольте, и с губки, которой он касается кожи, стекают водопадики пены.

Губку сменяют прикосновения рук, нежно сжимающих мою грудь, а подушечки пальцев дразнят едва выступающие над водой соски.

Наше дыхание становится быстрым и тяжелым, поцелуи, вместо того чтобы насыщать, вызывают лишь большую жажду.

Правая рука Рида спускается вниз, сначала мне на живот, потом между бедер, которые я инстинктивно сжимаю.

– Что ты делаешь? – шепчу я ему в губы.

– Прислушиваюсь к тебе.

– Но я ничего не говорю.

– Ты – нет, а твое тело – да.

Его указательный палец касается меня в интимной ласке, и я дрожу в его руках.

– О-о-о, – вырывается у меня новый стон.

Он повторяет движение сверху вниз, медленно, и я выгибаюсь от удовольствия, а потом он останавливается:

– Еще?

– Да, еще, – хватает сил ответить у меня. – Прошу тебя, пожалуйста.

– Прошу тебя, пожалуйста, – передразнивает меня он. – Так вежливо и