Девушка из другой эпохи - Фелиция Кингсли

– Морской службы, – добавляет Рид почти смущенно.

– То есть вы первая организация военно-морской разведки Соединенного Королевства?! Вы – первая морская MI6? – изумленно восклицаю я.

– Мы – что? – Азмаль и Рид непонимающе смотрят на меня. И вполне объяснимо, учитывая, что первый официальный департамент военно-морской разведки создадут только в годы Первой мировой войны. Я знала, что некоторые корсары выполняли подобные задачи, но никогда не думала, что встречусь сразу с двумя.

– Простите, я размышляла вслух. Так о чем мы говорили, в каком заговоре я увязла по уши?

– Мы вышли на след недовольных англичан, профранцузских католиков, которые, скорее всего, поддерживают бонапартистов и придумали план, как помочь Наполеону сбежать с острова Святой Елены, – вздохнув, рассказывает Рид. – Из Адмиралтейства исчезли очень важные и секретные документы, поэтому регент наградил меня рыцарским званием, чтобы я мог вести расследование и в высших кругах общества.

– Поэтому ты хотел, чтобы я помогла тебе попасть на все праздники и вечера, куда приглашают лишь ограниченный круг лиц? – потрясенно уточняю я.

Рид кивает:

– Мы подозреваем очень богатых людей, занимающих высокую ступень в светской иерархии. Людей, которые, если бы им удалось устроить переворот в Англии изнутри, получили бы личную благодарность Наполеона.

– Так что же, если бы я поддалась на твой шантаж, ты бы вовлек меня в расследование заговора против Короны, без моего ведома и даже без малейших угрызений совести? – обиженно упрекаю его я. – Ты хотел меня использовать!

Рид молчит, и Азмаль направляется к дверям:

– Лучше я вас оставлю.

– Так что? – настаиваю я. Заговор англичан и французов против королевства, которое они планировали сдать Франции и Наполеону в 1816 году, звучит как теракт одиннадцатого сентября. Это слишком серьезно. Гораздо важнее меня. Сильно важнее.

– Я бы никогда не подверг тебя опасности, – защищается он.

– Лжец, – обвиняю его я, вставая с кровати. – Мне показалось крайне странным, как быстро ты согласился помочь мне с Эмили в обмен на какие-то празднества.

– Я тебе говорил, что мне это нужно по личному делу, – возражает он.

– Но я думала, что это личное сведение счетов или безобидное получение информации, а НЕ ЧЕРТОВ МЕЖДУНАРОДНЫЙ ЗАГОВОР, ЧТОБЫ СПАСТИ НАПОЛЕОНА!

– Кажется, ты забыла, что это не я устроил этот заговор, а что я как раз должен его разоблачить.

– Знаешь что, Рид? Я в этом не участвую, – объявляю я, подняв руки. – Оставим в покое историю Эмили, и так понятно, что в этом мире ее убийца никогда не будет наказан. Что до тебя, ты, возможно, исполняешь свой долг, но кто бы ни стоял за этим заговором, подумает, что я вовлечена в эти твои секретные операции.

– Так и есть. И ты влезла туда даже глубже, чем я.

– Прошу прощения?! – У меня нет слов, и я молча хлопаю глазами.

– В самом начале я не мог этого знать, но теперь след ведет к Максиму Дювилю, мужу Эмили. То, что я узнаю вместе с тобой о ее смерти, может завершить круг моих расследований.

– Ты утверждаешь, что и Эмили как-то связана с заговором? – От тревоги горло сжимается.

– То, что мы забрали сегодня из комнаты Харлоу, тот футляр, который она ему передала, искал и кое-кто еще: человек, которого я убил, работал на Портеров. Я заказал им корабль, чтобы иметь доступ на верфи, и там я его и видел. – Рид поднимается с кровати, но боль заставляет его сесть обратно. Он с трудом восстанавливает равновесие, и я хочу ему помочь, но гордость не дает. – Ребекка, я уже не могу отказаться от тебя, ни ради расследования, ни…

– Ни? – повторяю я, чтобы он продолжал.

– О тебе все мои мысли, ты во всех моих снах. О тебе все мои страхи, когда я не вижу тебя и не знаю, где ты. А когда мы вместе, ты всегда слишком далеко. – Он умоляюще смотрит на меня. – Пусть причины, по которым я искал тебя, были неверными, но сейчас я хочу, чтобы ты была рядом не из-за расследования. И, клянусь богом, когда тебе стала грозить опасность, я всеми способами пытался тебя от нее уберечь.

Все негодование, бурлящее во мне, исчезает в тот же миг.

– И что ты намерен делать сейчас? – спрашиваю я, подходя ближе, в прямом и переносном смысле делая шаг к примирению.

– Обнять тебя.

– Я говорила о плане, – уточняю я.

– Обнять тебя – единственное, чего мне хочется с того момента, как я перешагнул порог дома.

Я делаю еще шаг, еще и еще, наконец преодолевая разделяющее нас расстояние.

– Тебе больно? – спрашиваю я, касаясь края повязки.

– Терпимо. Но если ты останешься со мной, боль станет легче.

– Когда я увидела тебя, раненого, я так испугалась… – Мои руки сами очерчивают контур его внушительных плеч и обнимают за шею. – Не пугай меня так больше.

Он усмехается в усы:

– А я, наоборот, хотел делать это почаще. Мне нравится, когда ты так на меня смотришь.

– Как – так?

– Как будто я единственный мужчина в мире.

Прижимаюсь лбом к его лбу.

– Ты уже не хочешь получить свой поцелуй?

– Ожидание – то, из-за чего я просыпаюсь по утрам. Открываю глаза и думаю, вдруг этот день, когда я смогу поцеловать тебя, – сегодня, и от этой неопределенности и надежды я чувствую себя живым как никогда. И мог бы откладывать его вечность.

– Отлично, – замечаю я, отстраняясь, как будто собираюсь уйти. – Тогда никакого поцелуя.

Он хватает меня за руку и притягивает к себе:

– Но я также считаю, что ждал уже так долго, что сейчас заберу этот поцелуй с процентами.

– Они все твои.

41

Я отдаюсь на волю его губ, которые так нежно накрывают мои, будто он боится, что я отстранюсь.

У меня даже мысли такой нет; запускаю пальцы в его густые темные волосы и приоткрываю губы, приглашая его продолжить.

Только сейчас я осознаю, как сильно этого хотела. В стоне, который вырывается у меня, слышится поровну желания и облегчения.

Мы отдаемся поцелую, наши языки находят друг друга, заключая перемирие после стольких словесных баталий.

Нежность уступает место лихорадочной жажде почувствовать друг друга всеми возможными способами.

Этот поцелуй, который ощущаешь каждой клеточкой тела и уже непонятно, кто его дарит, а кто получает, необходим нам как воздух.

– Я хочу умереть вот так, – шепчет Рид, оторвавшись от моих губ.

– Прежде чем умирать, поцелуй меня еще раз. – Он прижимает меня к себе, я забираюсь к нему на