Девушка из другой эпохи - Фелиция Кингсли

– Почему? – выпаливаю я, и голос у меня дрожит.

– По той же причине, по которой я не могу поддаться зову сердца! – взрывается Арчи, стукнув кулаком по столу с такой силой, что перо в чернильнице подпрыгивает. – Я не могу, и ты не можешь, таковы правила игры, которые мы должны принять. Тебе нравится этот красивый дом, где стол ломится от блюд, нравятся шкафы с горой платьев, растопленные камины, экипаж, всегда готовый отвезти тебя куда угодно, нравится просыпаться без забот и думать только о том, почитать ли книгу или написать письмо? Что ж, чтобы продолжать жить так же, ты должна эти правила принять. В противном случае можешь наслаждаться всеми правами и свободами, но без крыши над головой, не зная, получится ли найти горячую еду или придется выливать ночные горшки за теми, кто эти правила соблюдает.

– Кого ты любишь и на ком не можешь жениться? – спрашиваю я, зная, что это заденет его за живое.

Арчи поворачивается ко мне спиной и смотрит во тьму окна; сейчас он в нескольких километрах от меня, и мои слова до него не доносятся.

– Не имеет значения, кого мы любим. Наша жизнь – не для любви. Мы – пэры королевства, и наша жизнь – это долг.

– Арчи, послушай меня, – прошу я.

– Благодари Небо, что сегодня вас увидел я, а не моя мать или какая-нибудь сплетница из «Олмака». Секрет умрет со мной, но больше не рискуй: когда Резерфорд попросит у меня твоей руки, я дам согласие. А теперь иди спать, мне больше нечего добавить.

Подхожу к двери.

– Я думала, ты другой, – огорченно замечаю я.

– Прости, что разочаровал.

Войдя в спальню, я даже не трачу времени на переодевания; достаю из секретера письма Эмили и сразу же вылезаю из окна, направляясь к дому Рида.

Оказавшись в кабинете, замечаю, что дверь в оружейную комнату открыта, а внутри уже он и Азмаль, вооруженные до зубов.

– Зачем столько оружия? – спрашиваю я, не тратя времени на приветствия.

– Как я тебе сказал сегодня в театре, у нас важное дело, – отвечает Рид. – И касается оно Бенджамина Харлоу.

– Харлоу? – растерянно переспрашиваю я. – А почему?

– Помнишь, как он сказал, что Эмили передала ему кожаный футляр, чтобы он отнес его в «Кроникл»?

– Конечно.

– Я был в комнате, которую он снял до своего ареста, но ничего не нашел. Сегодня я снова ездил в тюрьму, поговорил с Харлоу еще раз, и он объяснил, где спрятал футляр. Мы с Азмалем его заберем. И, думаю, не только нам он нужен.

– Ты снова был в тюрьме? – возмущаюсь я. – Без меня!

– А ты забыла, чем закончился наш визит в Ньюгейт? – раздраженно напоминает он.

– Понятно, ты решил избавиться от меня.

– Я тебя защищал, – настаивает он.

– Меня не надо защищать!

– Я с самого начала знал, что это будет опасно, и был прав. Не хотел подвергать тебя риску снова.

– Почему?

– Потому что я беспокоюсь за тебя! – Выходит так громко, что Азмаль, попятившись, оставляет нас одних. Рид делает шаг ко мне, потом еще и еще, пока наконец не берет меня за руки. – Потому что я отдаю себе отчет, что в любой ситуации думать буду прежде всего о твоей безопасности. Мне необходимо знать, что с тобой все в порядке. Ты для меня важнее всего, Ребекка.

Я, которая никогда не была важнее всего для кого-то, кроме своих родителей, теперь самое важное для него.

– А ты – для меня, поэтому я не хочу отпускать тебя одного.

Рид тянет меня из оружейной комнаты и закрывает ее на ключ.

– Я буду не один, а с Азмалем.

– А что, если с тобой что-то случится? – озабоченно спрашиваю я, идя за ним следом из кабинета и вниз по лестнице. – Что, если… – Голос слушается с трудом. – Что, если ты не вернешься?

Рид останавливается, поворачивается ко мне, и то, что я стою на ступеньку выше, впервые позволяет мне посмотреть ему прямо в глаза.

– Если я не вернусь, ты будешь по мне скучать?

– А если я отвечу, что да?

Рид улыбается той своей улыбкой, которая согревает меня изнутри.

– Я мог бы дать себя убить только ради удовольствия знать, что тебе меня не хватает, – отвечает он, обнимая меня за талию.

– Помнишь тот поцелуй, который я тебе должна? Я хочу вернуть долг сейчас.

Рид приближает лицо к моему так близко, что мои губы приоткрываются, готовясь встретиться с его.

Но он останавливается в миллиметре.

– Оставь его на потом, так у меня будет еще одна причина вернуться.

39

Я жду Рида в его комнате, свернувшись на софе перед камином, прижимая к себе письма Эмили.

Даже Сунь-И в какой-то момент стучится в комнату и приносит мне горячий травяной отвар – признак того, что отношения между мной и Ридом изменились и теперь я в его доме желанный гость. Просматриваю письма Эмили в хронологическом порядке в поисках подсказок, чтобы отвлечься и не думать о том, как проходит «секретная операция».

Я тут же отбрасываю версию, что нарисованные иероглифы можно просто перевести, потому что Шампольон расшифрует Розеттский камень только в 1822 году; получается, Эмили дала им какое-то произвольное значение. Теперь понять бы какое…

«Загородное поместье Максима будто сошло со страниц сказки, мне бы хотелось, чтобы мы поселились здесь. Это идеальное место для семьи и детей. Надеюсь, у нас их будет много…

Максим часто уезжает в долгие путешествия, бывает, задерживается на несколько дней. Мне здесь очень скучно, без него время будто останавливается. Украшать письма к тебе иероглифами стало моим любимым занятием. Не выбрасывай мои письма, перечеркнув все мои художественные труды, сохрани их как произведение искусства».

Содержание писем очень похоже: целые абзацы описаний домашних забот и чрезмерные похвалы мужу. Указаний на шифр – ноль.

«Чтобы я не скучала в его отсутствие, Максим предложил, чтобы Джемайма пожила с нами. Так, кроме радости от ее компании, я также получу возможность подготовить ее к предстоящему дебюту в обществе…

Максим обращается со мной как с королевой, заботится, чтобы мне всегда всего хватало, и часто удивляет меня подарками и гостинцами. Я уверяю его, что он слишком меня балует, но, по его мнению, я заслуживаю еще большего…»

Закатываю глаза; от этих приторных похвал меня уже мутит, но я продолжаю читать, пытаясь отыскать ключ к зашифрованным