Жена для Императора морей - Ева Кофей

Она не знает, что глаза её стали больше, настолько, что белки их почти исчезли. Почти так же, как у той русалочки. Или Ареля. Только цветом остались всё таким же, как раньше. Разве что чуть темнее.

Она обнаруживает себя будто парящей в тёмном, грозовом небе. А внизу, под нога… хвостом? Внизу видны шпили башен, покатые и круглые крыши песчаного цвета. Дома, похожие на пещеры. Затонувшие корабли с обрывками парусов. Настоящие пещеры, в которых мерцают огни, будто бы от живого огня. Дороги из камня, скорее указывающие путь, чем предназначенные для чей-то ходьбы. Тропы из высокой травы, что сама, как волны, которые переливаются изумрудным и голубым. И цветы, что не цветы, но название этой растительности (или живности?) Люба не знает. И русалочки с разноцветными хвостами и венками на головах, волосы их распущены и развиваются на «ветру». Зелёные, синие, чёрные. Светлых очень мало, Любе пока не попалась ни одна блондиночка, но Любовь знает, что такие бывают. У Ареля светлые волосы…

Мягкая чешуя в цвет хвоста и на их груди, словно лифчик, так что и сама Любовь не стесняется своей наготы.

Красных хвостов, как у неё, очень мало. Те, что ей удалось разглядеть, выглядят более тусклыми и не такими тонкими и крепкими у плавника.

Русалочки склоняют головы пред своим повелителем и его спутницей, на которую поглядывают то со жгучей завистью, то с игривостью. Но подойти… Подплыть не решаются. Как и русалы, которые выплывают со своих жилищ, чтобы поприветствовать короля.

Арктур машет им рукой: почти незаметный, уверенный жест, а затем обнимает Любовь за талию и увлекает её за собой ещё ниже. Со скоростью такой, что захватывает дух.

Так они плывут, пока глазам их не открывается большой, будто из хрусталя и стали, замок с открытыми окнами, множеством этажей и туннелей вместо лестниц, ограждённый высокими шпилями, а сверху — сводом скал.

— Вот мы и дома, любовь моя, — жестом указывает Арктур на врата, что раскрываются перед ними беззвучно и стремительно. — Добро пожаловать.

И хвост его переливается радужными бликами, плавники становятся длиннее и острее, глаза ярче, а улыбка более ослепительной и… клыкастой. Что её отнюдь не портит, лишь добавляет остроты и опасности.

Арктур протягивает Любе раскрытую ладонь — она горяча — и проводит её к замку.

— Здесь так чудесно… — выдыхает Любовь.

Ей больше не страшно, чувство такое, будто она во сне, в котором была уже не раз, но теперь всё иначе, ведь она с Арктуром, своим покровителем и повелителем сердца, что сейчас будто замедлило бег.

— Я рад, что тебе нравится, — он ведёт её к большой каменной арке, проплыв которую они оказываются в неком туннеле, а после в просторном зале из хрусталя и каких-то мерцающих кристаллов. — Чувствуй себя как дома. Любовь, теперь всё это принадлежит и тебе тоже.

— Арктур! — к ним выплывает Арель, волосы его здесь будто серебряные, глаза выглядят ещё чернее, лицо заострённое и словно высеченное из мрамора. — Я не могу так больше. Позволь вернуться за… котом, — опускает он взгляд.

А Арктур закатывает глаза.

— Поплыли, Любовь, я покажу тебе мои любимые места в замке.

— Это было бы здорово… Отдашь брату амулет? Не знаю, милый, — обращается она к нему так, словно он младше, — кота здесь, даже если найдёшь способ ему дышать, раздавит давление. Это плохая идея.

Арель заметно грустнеет, и даже не смотрит, что подаёт ему брат, просто надевает на шею.

— А если пузырь воздуха вокруг него создать?

Арктур хмыкает.

— Нашёл за что переживать! Пока есть дела поважнее.

— Как отбор невест, что она должна пройти? — хмыкает он в ответ, кивком указывая на Любу. — Или ты про действительно важные дела, и мы сначала с врагом разберёмся?

— Это, — цедит Арктур сквозь клыки, — само собой. Но Любовь сейчас мне важнее, ты прав. Но упрекать меня этим не смеешь! Нахал, расстроился из-за кота и берега совсем потерял?

— Что ещё за отбор? — Люба бьёт хвостом и охает, оглядываясь… на него же. Вау! Как эффектно!

— Красота, — ухмыляется Арктур, соглашаясь, будто это его заслуга, — словно пламя следует за тобой, полыхает и переливается!

Люба касается указательным пальцем, что будто стал бледнее и тоньше, его губ и щурится.

— Ты слышал мой вопрос!

— Ну, любимая моя, — берёт её Арктур под локоток, — зачем сейчас говорить об этом? Лучше давай я покажу тебе твои покои…

И перед ними две бледные, почти прозрачные русалочки с голубыми волосами и серыми, но блестящими хвостами, раскрывают нечто похожее на резные врата, за которыми находится круглая комната.

В окнах, что идут в ряд по одной её стороне, вместо стёкол нечто похожее на натянутый прозрачный белый шёлк. Часть окон открыта, и «ветер» влетает в комнату вместе со стайками маленьких, красных и серебристых рыбок. А снаружи виднеется сад с большими, в метр шириной, яркими цветами. За которыми открывается тёмный обрыв с мерцающими золотыми огнями по краям. И огни эти, судя по движению, принадлежат каким-то рыбам… Или животным?

— Больше всего мне нравилось смотреть из этого окна. Прекрасно, правда? — обнимает её Арктур. — Я дарю это всё тебе… Ты можешь прогуливаться по саду, ничего не боясь. Здесь всё безопасно для тебя. Но если что-то понадобиться, просто позови слуг. Я покажу тебе, как. Нравится?

В самой же комнате вместо кровати находится нечто наподобие гамака из плотного зелёного… листа? Большой белый шкаф с украшениями и такие же белые, украшенные золотой росписью сундуки.

— Да… — Люба сглатывает. Она заворожена, но всё же не потеряла память. — И всё же… у нас лишь три дня в запасе. Что ты будешь делать, насколько это опасно? Что здесь делать мне?

— Тебе? Осваиваться, конечно, наслаждаться. Я встречусь с предположительным врагом и разберусь с ним. А потом мы проведём вместе остаток времени. Устроим праздник.

— А о чём говорил всё же Арель, дорогой?

Люба усмехается. Она впервые видит Арктура таким… таким… проще задохнуться от возмущения и умиления, чем выразить чувства словами.

— О традиции, — отводит он взгляд. — Всего лишь о традиции… Любовь ведь у нас, это сказка… А если ты тем более из