Там, где нас нет - Альвин Де Лорени

при попытке пройти к нему, не свалился в достаточно глубокий овраг. То, что тут есть овраг, я смог узнать периодически чередуя телеметрию и энергетическое зрение — энергетика показывала наличие живых деревьев ниже уровня почвы. Этот странный факт натолкнул меня на мысль, что ничем кроме оврага с протекавшим в нём ручьём, это быть не может.

Энергетическое зрение совместно с периодически подключаемой телеметрией без труда позволяло отыскивать живность в осеннем лесу.

Проплутав довольно долго, мне удалось, наконец, отыскать какого-то тетерева — судя по размеру. Несчастная птица была умерщвлена путём сворачивания шеи и я отправился обратно, отслеживая растянувшуюся до толщины волоса энергетическую струю между моей аурой и средоточием энергии Веника.

Немного не доходя до нашего лагеря, с помощью телекинеза ковырнул пласт земли, выпотрошил и ободрал тушку птицы в получившуюся ямку. Кое как закончив непривычное дело, заровнял землю и пробрёл по ночному лесу оставшиеся метры до лагеря.

Эльфи сидел под навесом, обхватив свёрток с младенцем, и бездумно смотрел блестевшими глазами на гаснущие угли костра.

Посмотрев его глазами на себя, я ужаснулся — из темноты дождливого леса к костру идёт здоровенный (ну это с точки зрения Эльфи) мужик в плаще с накинутым капюшоном с завязанными пропитанной кровью тряпкой глазами. Идёт решительно, быстро, под ногами хрустят сучья, сминаемые тяжёлым телом. Ночной убийца, не иначе. Послав по нашей связи волну благожелательности, я успокоил омегу и, подойдя спросил:

— Ну как тут у вас дела?

Эльфи молчал и смотрел во все глаза. Используя свой «джедайский» меч, я нарубил из заранее притащенного нетолстого ствола несколько чурбаков, расколол их на некрупные полешки и подкинул на задымившие угли.

— Ничего, сейчас ужинать будем.

Пустая бутылка из-под белого вина использовалась мной для сбора в неё влаги — широченная телекинетическая ворòнка наполняла её дождевой водой за считанные минуты.

Решив варить ободранную лесную курицу — ребёнку нужен бульон — за неимением молока хоть какая-то пища, я начал размышлять, как мне это сделать в отсутствие котелка.

И опять телекинез, незаменимый, универсальный телекинез выручил меня. Собрав вылитую из бутылки воду в шар, примерно полторы ладони в диаметре, сунул этот водяной шар, удерживаемый телекинезом, в костёр, начавший немного разгораться. Периодически выдёргивая его из тлеющего костра, я проверял — вода грелась!

Подложив в огонь обезвоженных с помощью телекинеза дров, я добился того, что вода закипела. Разделав тушку выпотрошенной птицы, поместил её в кипящую воду и варил около двух часов. Удерживаемый телекинезом шарик с бульоном приходилось время от времени приоткрывать — надо было стравливать накапливающееся давление и снимать пену.

Сидя у костра и прослушивая окружающую обстановку обострившимся слухом, мне пришла в голову мысль: а почему, собственно, не накрыть место нашей стоянки телекинетическим куполом. Чем этот купол, по большому счёту, отличается от того щита, который меня учил ставить мастер Фольмар?

Да, была проблема — я мог ставить щит только с помощью деревянного баклера, размер такого щита был не более полутора метров и он был плоским. Но его можно было двигать. Купол мне двигать не надо, но его размер и форма были для меня сложными.

Попытки поставить защитный телекинетический купол не увенчались успехом. Создать его попросту не удалось. Плюнув на все эти заморочки, я вырезал мечом из ствола дерева, предназначенного на дрова, пять кругляшей с дырками посередине и, исписав их рунами на прочность и долговечность, расположил их на воткнутых в землю ветках, запитал через эти кругляши пять энергетических щитов. Последний, пятый щит был размещён над всеми четырьмя стоявшими вертикально квадратом и выполнял роль крыши. Мы, всё трое перестали, наконец-то мокнуть, и я смог вытянуть уставшие ноги поближе к огню. Шар мясного бульона неспешно кипел на углях, периодически приоткрываемый для выпуска пара и снятия пены.

Я потыкал в бледную ножку варившейся птицы вытянутым из сапога ножом. Жестковато. Варим ещё.

* * *

Конечно, кормить новорождённого на второй день его жизни мясным бульоном чревато неприятными последствиями, но что делать-то? Другой еды просто нет!

Остудив и попробовав несолёный бульон, я понял, что он вроде как ничего — годен к употреблению. Чуть горчит — надо было удалить из разделанной тушки птицы позвоночник, но для первого раза ничего. Подняв Веника, поднёс к его губам едва тёплый, чуть жирноватый шарик бульона. Веник не открывая глаз, зачмокал и бульонный шарик размером с чайную ложку стал уменьшаться. Ну вот, поели. А с проблемами с животом как-нибудь справимся. Теперь сами.

Вытащив и разломив на части сварившуюся тушку тетерева, я, глядя на неё через глаза Эльфи, отлевитировал несколько кусочков постного мяса ко рту несчастного омеги.

— Эльфи, ешь, — дал я указание. Он открыл рот, я пропихнул тёплое мясо и омега начал жевать. Скормив ему ножку, крылышко и половину грудки, напоил его тёплым бульоном и доел остальное. Кости и шкурки пошли в огонь.

Дети заснули и у меня тоже слипались глаза. Круги защитных телекинетических полей подходили друг к другу неплотно — это в принципе невозможно, и в углах куба из кругов в котором мы сидели оставались треугольные отверстия. Поэтому угореть от костра мы не могли, огню хватало воздуха, а вот в получившемся пространстве куба довольно быстро стало тепло и это тепло меня разморило. Шутка ли — вторые сутки на ногах и какие сутки! Эльфи сопел, доверчиво привалившись к моему боку. Веник тоже спал. Подкинув несколько заранее наколотых поленьев в огонь, я сидел и проверял своё состояние. Руки были забинтованы ещё Листерином. Жёлтый цвет дискомфорта по прежнему растекался от них, но той изматывающей резкой боли не было — она превратилась в постоянную непрекращающуюся ноющую боль. Своего лица я не видел, определить, что с ним происходит пока не представлялось возможным. Боль от повреждённых глазниц чуть утихла, но не прошла и тоже, как и в руках, стала ноющей.

Я вытянул ноги ближе к костру. Все дремали.

Через некоторое время, перед рассветом, сидя у костра, я вспомнил эпизод своей здешней жизни, когда Шиарре применил перстень, управляющий печатью подавления. А конкретно, тот момент, когда печать спала, оставив мне на память свой узор между лопаток. В ту секунду Сила хлынула в меня и я увидел, не глазами, нет, всё вокруг. А что если попробовать помедитировать, своё тогдашнее состояние я помню, может быть удастся определиться с тем, куда мы попали?

Как и в прошлый раз, вспышка Силы после медитации принесла мне знание об окружающей обстановке: мокрый глухарь сидел на ветке в недалёком