Кровавая дань - Вела Рот

Ее лицо вспыхнуло румянцем. Боги, как же легко было заставить ее покраснеть! Ему даже не понадобился бы Кровавый Союз, чтобы прочесть ее реакцию. Но волны ее гнева и влечения все равно докатились до его Геспериновых чувств, обжигая теплом.

— Ты потеешь, Нора. Позволишь мне снять твой плащ?

Она на мгновение прижала его к себе, но затем медленно расстегнула и отдала ему. Он отбросил его на ближайшую кровать. Она намеренно проигнорировала ложе.

Ей не стоило беспокоиться. Она была последней, кого он собирался уложить в постель. И без того было тяжело, что их соглашение требовало от него пить ее кровь.

О, да, какое же это испытание. Голос сомнения превратился в зов искушения.

Нет, Дэв делал это не для себя. Это было ради брата.

Последним желанием Рахима было, чтобы Дэв превратил Нору в Гесперина. Он сделает все, что потребуется, чтобы убедить ее согласиться на это.

Что может лучше доказать ее неправоту о Гесперинах, чем э о? Ее убеждения о его расе, ее семье и о себе не переживут трех его укусов.

Он разрушит ее предположения своими клыками, и он почувствует ее признание в ее крови.

Не такое уж священное действо теперь, да? язвительно усмехнулась его темная половина.

Она не облегчала ему задачу. Ее серое траурное платье покрывало ее с шеи до щиколоток, а шарф скрывал голову и шею.

— Ты снимешь шарф для меня? — спросил он.

— Неприлично женщине показывать волосы перед мужчиной, который не ее муж.

— Я не мужчина. Я Гесперин. — Он приблизился. — И то, что ты дала мне свою кровь прошлой ночью, было куда неприличнее, чем показать мне волосы.

Она прикусила губу. Каковы они на вкус? Каково было бы ощущение ее зубов, кусающих его? Он отогнал мысли, но не мог игнорировать всплеск возбуждения в ее запахе или пламя ее ауры. Неукротимое, неугасимое. Живое.

— Нора, а тебе нравится то, что называют запретным?

Ее глаза вспыхнули, и она прошипела:

— Я делаю это ради Глории. Не ради себя. Не смей забывать об этом.

Она сорвала шарф и бросила его на пол. Ее волосы рассыпались, дикие рыжие локоны спадали до талии. Дэв перестал дышать.

Шарф хрустнул под его каблуком, когда он скользнул за нее. Она замерла. Когда он поднял руку, она не отпрянула.

Он обвил один рыжий локон вокруг пальца.

— Что еще ты скрываешь под своими святыми принципами?

— То, что ты не сможешь у меня отнять, что бы ты со мной ни делал.

— Я возьму только то, что ты предложишь, — напомнил он. — Тебе нечего бояться.

Разве ты не ее худший страх?

Он откинул тяжелую завесу ее волос от шеи. Позволив их мягкой тяжести скользнуть сквозь пальцы, он перекинул их через другое плечо, обнажив ее горло. Он провел кончиками пальцев по чувствительному стыку шеи и плеча и почувствовал, как дрожь пробежала по ее коже.

— Ты предложишь мне свою шею? — спросил он.

— Да, — прошептала она хрипло.

Он накрыл ее руку своей и прижал ее ладонь среди роз, упираясь в мраморные резные узоры. По ней пробежала дрожь возбуждения.

Он погрузил другую руку в спутанные волосы, наклонив ее голову. Пульсация ее крови звала его магические чувства, медный ритм, вызывающий его клыки. Его клыки ныли, но он заставил себя ждать.

Он контролировал себя. Но она — нет, судя по ее учащенному сердцебиению.

— Ты не можешь отрицать, что хочешь, чтобы я укусил твою шею, — прошептал он.

— Я предлагаю ее тебе добровольно. Разве этого недостаточно?

— Нет. — Он наклонился и поцеловал ее шею.

Ее возбуждение витало в аромате кожи, заставляя его истощенное тело болезненно напрячься под тканью брюк. Богиня, неужели эта женщина создана специально для его мучений?

— Признай, Нора. Ты хочешь, чтобы я укусил тебя.

— Я дала согласие.

— Ты хочешь этого, — проскрежетал он.

Он сомкнул рот над ее веной и втянул ее кожу. Его наградой стал заглушенный стон от нее. Как бы звучала такая экспрессивная женщина в момент наслаждения? Дэв готов был поспорить, Гесперин мог заставить ее кричать, и не от страха.

На этот раз он не стал кусать ее нежно. Он взял ее вену быстро и жестко. Она вскрикнула, звук, не оставляющий сомнений в удовольствии. Ее кровь потекла теплой и густой в его рот, насыщенная вкусом ее желания. Его собственная кровь, казалось, остановилась в жилах и рванулась в новом направлении. Мысли померкли, тело напряглось.

Он все еще контролировал себя, уверял он себе. Но она была на грани падения с своего самодовольного пьедестала. Он отстранился, ее кровь теплой струйкой стекала по его подбородку. Его губы оставили алый след на ее бледной коже, когда он прошептал ей на ухо:

— Ты не можешь отрицать, что тебе нравится, как мои клыки внутри тебя.

— Ты не можешь читать мои мысли, — обвинила она.

— Мне не нужно. Я чувствую это на вкус. Ты хочешь, чтобы я укусил тебя снова, да?

— Да, — прошипела она.

Он снова вонзил клыки в нее. Ее рука коснулась его лица. Но она не оттолкнула его. Ее пальцы впились в его кожу головы, удерживая его у своей вены с мстительностью.

Его челюсти свело, глотая ее живую кровь. Она была так полна жизни. Рахим мертв. Каждый удар ее сердца Дэв воспринимал как личную обиду. Но он жадно пил этот эликсир, что ее сердце качало для него. Он не хотел, чтобы она была здесь, вплетаясь в его кровь. Но его собственное сердце забилось сильнее, гоня ее сущность по ледяным руслам своих вен, наполняясь ее теплом.

Он усилил укус, впиваясь глубже, одновременно потянув за волосы. Ее голова запрокинулась на его плечо. Даже мешковатое платье не могло скрыть округлость груди или как ее грудная клетка вздымалась от прерывистого вздоха наслаждения. Им овладела дикая жажда — освободить ее тело от одежд, как он уже освободил ее волосы.

Он провел рукой вниз, обхватив ее горло. Ее пульс участился под его прикосновением. Он медленно извлек клыки из ее шее и слегка укусил мочку уха между зубов.

— Ты не можешь отрицать, что твой румянец доходит до груди.

Ее рука сжалась в кулак на стене.

— Моей крови тебе достаточно.

— Ты уже дала мне больше. Ты не обещала мне вкус твоего желания в нашей сделке.

— Иди к Гипносу.

— Дочери святых рыцарей не должны клясться богом смерти. Но никто не услышит тебя, кроме еретика. Никто никогда не узнает, если ты попросишь меня дать тебе то, что