Семнадцатый - Эмилия Вон

Он метнул в мою сторону предостерегающий взгляд, после чего вновь погрузился в бумаги. Вскоре наш врач увел представителей ВАДА в медицинский кабинет, оставив одного из контролеров в раздевалке следить за порядком. Мужчина в костюме с блестящей лысиной внимательно изучал каждого из нас, словно искал малейший намек на попытку обмануть систему.

Осушив почти половину бутылки, я посмотрел на Рамси:

– Спрашиваю еще раз, давай без игр. Почему ты выглядишь как загнанный в клетку зверь?

Рамси медленно повернул голову, его взгляд скользнул мимо меня, устремившись куда-то вдаль, и вдруг в его голубых глазах я заметил расширенные зрачки. Меня пронзило ужасное осознание.

Твою мать!

Этот сукин сын под чем-то. Конечно, можно было бы списать его состояние на обычный адреналин после напряженной игры, но тревога, написанная на его лице, говорила о другом. В его организме наверняка присутствует нечто такое, что может стоить ему дисквалификации на несколько матчей, а то и на весь сезон, не говоря уже о крупном штрафе. Но это был бы самый лучший исход развития событий. Если в его крови найдут запрещенные вещества, то последствия могут быть гораздо серьезнее – вплоть до полного окончания карьеры.

– Что ты принял? – тихо спросил я, приближаясь к нему так близко, чтобы никто другой не услышал нашего разговора.

Рамси перевел на меня взгляд, и в его глазах мелькнуло нечто, напоминающее смесь удивления и страха. Черт, я оказался прав. Над нашими головами нависла угроза, готовая в любой момент обрушиться на нас апокалипсисом.

Уолберг вытер выступивший на лбу пот и тяжело опустился на скамейку с глухим стуком. Я сел рядом, игнорируя любопытные взгляды товарищей, продолжавших наблюдать за нами, как ястребы.

– После возвращения из аренды пресса буквально преследует меня, – начал Рамси, и в его голосе слышалось отчаяние. – Они постоянно вспоминают историю с судом и Сарой, и это сводит меня с ума. Последние недели я совсем не спал, чувствовал себя выжатым как лимон. Постоянное напряжение, усталость, боль в ноге… Черт, мне просто нужен был отдых и концентрация, понимаешь? Эта бесконечная борьба за место в команде… Я просто смертельно устал, – закончил он, проводя руками по взъерошенным волосам. – Голова идет кругом, как будто там бушует ураган. И это постоянное давление…

Я знал, через что он прошел. Сам сталкивался с подобным давлением и продолжал это делать ежедневно, но вместо того, чтобы искать легкий выход, я находил утешение в другом. Музыка и пробежки стали моей терапией. Физическая нагрузка позволяла снять стресс и дать телу необходимую разрядку, а музыка умиротворяла бурю в голове. Рамси выбрал иной путь – разрушительный.

– Что именно ты принял?

Его взгляд был полон вины и раскаяния. Он понял, что допустил ошибку.

– Ибупрофен.

Ложь. Мы оба знали, что дело не в простом обезболивающем. Если бы это было так, он не сидел бы сейчас, трясясь от страха. В его организм попало что-то посерьезнее.

– Не пытайся вешать мне лапшу на уши, – прошипел я.

Рамси сник. Поняв, что проиграл, он опустил глаза к белоснежной плитке пола, и затем, убедившись, что у поблизости нет свидетелей, потянулся к спортивной сумке и достал из нее пузырек с таблетками, который я тут же узнал. Его не должно было быть там или у кого-либо еще, если он не собирался покончить со своей спортивной карьерой.

Mierda!

Согласно правилам ВАДА и ФИФА, игрок, уличенный в использовании запрещенных веществ, рискует получить дисквалификацию на срок от нескольких месяцев до полного окончания карьеры. Для Рамси это означало одно: как только результаты анализов станут известны, и выяснится, что он играл под действием допинга, его могут отстранить на четыре-пять лет. Сейчас ему двадцать четыре года, а значит, к моменту окончания срока наказания ему будет около тридцати. Не всякий клуб захочет связываться с игроком такого возраста, особенно учитывая его проблемное прошлое: обвинения в изнасиловании, скандальные истории с прессой и многочисленные дисциплинарные взыскания. Риск преждевременного завершения карьеры слишком велик.

Несмотря на все разногласия, я не мог желать Рамси такого финала. Он был отличным футболистом с огромным потенциалом, и что-то внутри меня говорило, что вне футбольного поля он неплохой парень. Я слышал рассказы Уилла об их дружбе, и в этих историях не было ничего плохого о Рамси. Теперь же передо мной стоял растерянный, сломленный и одинокий человек, которому отчаянно нужна была поддержка и дружеское плечо.

Мой взгляд остановился на Уилле, который неотрывно смотрел на нас. В его глазах читалась тревога. Он понимал, что с его другом что-то не так, но гордость и скрытая обида мешали ему сделать первый шаг. Однако я видел, что он хочет помочь. Его молчаливый призыв говорил сам за себя: «Помоги ему, потому что я не могу».

И, честно признаваясь самому себе, я отчасти чувствовал ответственность за случившееся. Мое появление в клубе перевернуло привычную жизнь Рамси. Невольно я выбил почву у него из-под ног, придя в команду и создав конкуренцию, какой бы здоровой она ни была. Да, руководство уже задумывалось о замене Рамси, но именно я нажал на спусковой крючок, вытеснив его сначала из стартового состава, а потом и из команды.

Эти события подкосили его. И теперь, когда у него появился шанс показать руководству и болельщикам, что он оставил прошлое позади, он вновь облажался.

– Черт возьми, я не хочу прощаться с футболом, – прохрипел он. – Это вся моя жизнь. Буквально. То, кем я являюсь, это все благодаря футболу. Если я потеряю его, я… я не знаю, что буду делать дальше, понятно? Проклятье! – Он продолжал судорожно теребить волосы, взлохматив шевелюру. – Я не могу все потерять…

Наконец он поднял на меня глаза, полные слез, и, клянусь, мое сердце дрогнуло. Могло ли такое случиться с Рамси, мать его, Уолбергом, человеком, который ненавидел меня с первого дня нашего знакомства?

Иисус, какая ирония судьбы?

– Я хочу продолжать играть, понимаешь? Я просто… – Его голос дрожал, как и руки, безвольно повисшие вдоль тела. Он выглядел ужасно, и если мы останемся здесь дольше, не только наши друзья поймут, что происходит, но и этот подозрительный сотрудник ВАДА.

– Чертовски надеюсь, что это того стоит, – прошептал я себе под нос, вставая со скамейки. – Вставай.

Рамси недоуменно посмотрел на меня, хмурясь.

– Встань, мать твою.

Он послушно поднялся.

– Ты заноза в заднице, Уолберг, – сказал я, и он сразу напрягся, ожидая, что я выдам его. – Тем не менее, я хочу, чтобы