Ядовитые мальчики - К. Л. Тейлор-Лэйн

— Я не должен был связываться с ней.

— Думаешь? — Флинн хрипит, потирая рукой короткую темную щетину, большим пальцем разглаживая подбородок вверх-вниз. — Уже увлечен?

— Нет. — я хмурюсь сильнее, уставившись в ковер. — Я не… — я обрываю себя, рука свисает с подлокотника кресла, пальцы почти касаются грубого ковра.

Я позволяю пустому стакану выскользнуть и с тихим стуком упасть на пол.

— Она тебе нравится. — грохочет Флинн, все фактически, без вопросов, он всегда знает.

— Я не могу. — правда, переплетенная с ложью. — Я должен был бы ненавидеть ее.

— Ты не должен, ведь она никогда ничего не делала тебе, нам, твоей семье. Она никогда ничего не делала, кроме как доверяла нам, была настолько искренней, насколько это было возможно. Но это дерьмо, это чушь старшеклассников, хулиганов. — Флинн ерзает, наклоняясь вперед, упираясь предплечьями в колени. Он поднимает подбородок, выражение лица открытое: — Она не в порядке. — он сглатывает, я слышу это.

Мой взгляд устремлен в пол, немигающий, невидящий.

— Возможно, ей понадобится помощь. — он снова сглатывает, и чувство вины застревает у меня в горле. — Я думаю, ей сейчас действительно нужна помощь.

Я киваю.

— Мы отзываем мальчиков.

Я снова киваю. Не споря. Я никогда не был хулиганом, как и мои братья. Но Линкс, мой кровный брат, кажется, у него это слишком хорошо получается для мягкотелого мальчика.

Я сделал это.

Это сделало его жёстким.

Сделало его злым.

Он влюблен в нее.

Ты трахнул девушку своего брата.

Я поднимаю взгляд. На Флинна. Незнакомая серьезность в его резких чертах лица, широкой челюсти, безумных глазах.

— Ты тоже ее хочешь. — я скриплю зубами, сжимаю челюсть, прикусываю внутреннюю сторону щеки, впиваясь коренными зубами в плоть.

— Ее отец по-прежнему представляет проблему, Бенни.

Я думаю о телефонном звонке, голосе, криках. От воспоминаний звенит в ушах.

— Я знаю.

Флинн не спрашивает меня, как, что, почему, он просто говорит:

— Она не захочет нас. — он сглатывает, все еще удерживая мой взгляд, его голубые глаза сверкают. — Сначала нам нужно поговорить с Линксом.

Я шмыгаю носом, кивая.

— Он должен знать, что мы доверяем ему, мы любим его. Что мы верим в него.

— Я облажался.

— Ты этого не делал, ты его брат, мы его братья, и мы пытались что-то сделать, чтобы защитить его.

— Мы должны были сказать ему. О Яде, о причинах.

— Мы должны были. — соглашается Флинн одним кивком, все еще удерживая мой взгляд. — Мы можем это исправить, ты можешь это исправить, с ним, с ней, ради них.

Он наконец отводит взгляд от меня, снимая напряжение, но его темно-синие глаза возвращаются ко мне с его последними словами:

— Ради нас.

— Это не ее вина. — скрежещет зубами Хендрикс, расправляя плечи. — Мы облажались. — четко произносит он, облизывая верхние передние зубы, его проколотый язык щелкает по ним. — Это твоя вина. — выплевывает он в мою сторону, и мне ничего не остается, как согласиться.

Я молчу, слушаю, принимаю все, что в меня бросают. Линкса по-прежнему нигде нет. Кинг и Рекс сидели бок о бок на диване, который освободил Флинн, чтобы сесть в кресло рядом со мной. Кинг поднимает на меня свои серые глаза, пластиковая бутылка с водой, наполовину наполненная, хрустит в его руках, когда он сгибает пальцы.

— Я, блядь, не хотел причинять ей боль. — он сглатывает комок в горле, отвращение к себе, что-то более тяжелое. — Но я верен тебе. — он выдыхает, его хватка на бутылке крепче, в комнате раздается громкий треск тонкого пластика.

— За тебя. — я выдерживаю его взгляд, наблюдая, как кудри падают ему на глаза, прежде чем он откидывает их назад, поглаживая макушку своей трясущейся головы. — Я должен был, черт возьми, сказать ”нет".

Флинн переминается с ноги на ногу, прочищая горло. Рекс молча наблюдает, переводя взгляд с одного своего лидера на другого.

— Как ты думаешь, что нам следует делать? — мой вопрос понятен, но меня встречает тишина.

Я перевожу взгляд с них на Рекса, Флинна и снова на Кинга. Его темные брови хмурятся. Он кивает, светло-серые глаза обшаривают комнату.

— Нам нужно вернуть Линкса сюда. — говорит он естественно, беря инициативу на себя, не придавая этому большого значения, и я позволяю ему.

Хочу, чтобы он это сделал.

Рука Флинна ложится мне на колено, его подбородок опускается, глаза поднимаются к моим, кончики пальцев сильно вдавливаются в мышцы моего бедра, и он кивает мне. Уверенность, потому что я поступаю правильно.

Я отпускаю это.

Передаю бразды правления.

Я отойду на второй план и позволю Кингу расхлебывать мой бардак.

Я просто надеюсь, что у нас еще есть шанс все исправить. Сделать все правильно. Для меня, моих братьев, для нее.

Я думаю о видео, размещенном в социальных сетях, о напечатанных фотографиях, о ее мокром обнаженном теле, расклеенном по всем коридорам, классам и ветровому стеклу студенческой машины. Ей приходится справляться со всем этим самой.

— Она одна? — этот вопрос вырывается из меня сдавленным тоном, слова срываются с моих губ с треском.

И когда я поднимаю взгляд, то понимаю, что все они разговаривали, каждый из них смотрел на меня из-под нахмуренных бровей, слегка прищурив глаза.

— У нее есть две подруги. — затем говорит Кинг, почти нервно облизывая губы. — Я отправил эсэмэску одной из них, чтобы они пошли к ней.

Она встала под поезд.

Я даже не могу моргнуть. Вижу это, поезд, то, как она просто… отступила назад. Выражение ее красивого лица. Что-то темное. Что-то похожее на облегчение. Я замер, хотя должен был двигаться, как остальные, Флинн и Райден добрались до нее раньше Рекса, всех троих чуть не засосало под поезд. Прошли долгие, очень долгие секунды, прежде чем поезд промчался мимо. Мое сердце было единственным, что я мог слышать, и они трое, переплетенные телами, предстали невредимыми.

Кинг держит ее лицо в своих ладонях, целует в губы, гладит по волосам, говорит слишком тихо, чтобы я мог расслышать его слова, но я могу себе представить. И то, как Флинн был тверд у нее за спиной, позволяя ее дрожащему телу прислониться к нему. Между двумя братьями это действительно могло быть достойно ее. То, как Рекс бросился к ним, скользя по земле по голени, чтобы дотянуться до нее. Он тоже, вероятно, самый достойный из нас всех.

Я для нее не гожусь.

— Они… — я сглатываю, даже не совсем уверенный в своем вопросе.

Она в