Пламя в моем сердце - Рита Трофимова

Лина, уже не скрываясь, любовалась Филиппом, изучая его повзрослевшие черты. Водила пальцем по линии скул, подбородка, по рисунку тату на плече. Сердце сбивалось с ритма от осознания, что они теперь вместе.

— О чём ты задумался? — как-то спросила она, млея в объятиях Фила и замечая блуждающую улыбку на его губах.

Он помолчал немного, всё так же глядя перед собой, и ответил с ленивой расслабленностью.

— Наверное, в тот самый первый раз всё должно было быть совсем не так.

— А как? — Лина затаила дыхание в предвкушении ответа.

— Ну, допустим, на шёлковых простынях, со свечами и шампанским, — без тени смущения ответил он.

— Ты шутишь? Где ты нахватался всего этого? — тихо засмеялась Лина.

— Честно? У родителей подсмотрел ещё в детстве, — хмыкнул Фил.

— Бесстыдник. — Лина потёрлась носом о его плечо. — Нет, всё было именно так!

Лина удивлялась тем эмоциональным качелям, что творились в душе Филиппа. Временами он становился задумчивым, будто снова впадал в уныние. Но стоило Лине обнять его и зашептать ласковые слова, как он оживал, на щеках появлялся румянец, и глаза загорались особенным блеском.

Они ни на минуту не расставались, даже в дом Альтман ходили вместе, «проведать домового», как шутил Филипп, а ещё полить цветы и собрать клубнику.

Плиту отмывали на следующий день после отъезда Макса. Фил экспериментировал с моющими средствами, которые хранились у Марты в шкафу, умудрившись устроить из уборки веселье. Лина наблюдала с каким азартом он орудовал тряпкой, повсюду разбрызгивая воду и мыльный раствор, а потом они вместе «заметали следы» уборки, драили стены, фасад гарнитура и пол, и смеялись до колик в животе.

И неважно, что панель на плите слегка покосилась от долгого горения, и эмаль на решётке местами полопалась. Разве до таких мелочей было Лине. Намыв до блеска кухню, они с Филиппом укрылись в душе и до изнеможения целовались под струями прохладной воды, словно истосковавшись по теплу и ласке друг друга.

А обо всём остальном она подумает после…

Каждый их прожитый день был насыщен маленькими радостями. Обычно Лина первой поднималась с постели и уходила готовить завтраки. В ней ожидаемо проснулась та самая хозяйственная жилка всех женщин Альтман. Она с удовольствием варила каши, делала омлеты, жарила гренки по Лёхиной технологии, сочиняла коктейли с клубникой и взбитыми сливками.

Филипп постепенно шёл на поправку. Любовь, свежий воздух и здоровая пища были ему на пользу, хотя поначалу он ел через силу, с явным желанием ей угодить. Аппетит постепенно налаживался, бледные щёки порозовели и слегка округлились, а тёмные круги под глазами стали почти незаметными.

Лина с содроганием вспоминала про куриную тушку, которая ждала своего часа в морозилке. Перед глазами всплывала кровавая сцена с бегущей курицей без башки, но Лина гнала все сомнения прочь, ведь она обещала Филиппу бульон! «В конце концов человек — это хищник, и ему необходимо питаться, чтобы жить, а уж ослабленному организму мясо вдвойне необходимо», — уговаривала она себя.

Честно сказать, что делать с курицей, Лина не имела понятия, знала только, что её нужно долго варить в кастрюле. Она осторожно выведала рецепт бульона у Марты и принялась разделывать курицу. Хотелось во что бы то ни стало порадовать Филиппа своими кулинарными способностями. Вот только дело это оказалось далеко не из лёгких, потому что на кожице оставались мелкие пёрышки и остатки твердых стержней. К тому же курицу необходимо было расчленить. К счастью на помощь пришёл Филипп. Он оторвался от конспектов и заглянул на кухню.

— Бедные птицы, — приговаривала Лина с зажатым в руке ножом. — Я знаю, ты сейчас посмеёшься, но убивать живое существо — это ужасно жестоко!

— Ну может эта курица разочаровалась в подружках, устала от жизни, и сама отправилась на плаху, — с улыбкой сказал Филипп.

— Вот так прям и разочаровалась?

— Ага, внезапно. Потому что её не взяли в отряд боевых кур. Видела «Побег из курятника»?

— Шутник. Ты лучше помоги мне её разделать.

— Легко. Я часто наблюдал, как готовит тётя Нина и знаю, что нужно делать. — Он осторожно взял куриную тушку и опалил над огнём газовой конфорки. Потом принялся нарезать на куски, подойдя к вопросу с научной точки зрения, и шутя обзывая по латыни куриные части тела.

А Лина вдруг припомнила того паренька-азиата, с которым недавно подрался Филипп, вернее с которым они дрались вместе, вдвоём против одного. И на минуту задумалась. В голове всплывала картинка в мельчайших деталях: узкие от злобы глаза Ержана, чёрные спутанные лохмы вокруг скуластого лица и футболка с Наруто. «Земля круглая, ещё встретимся!» — неслись угрозы им вслед. «И с чего бы это?» — нахмурилась Лина, однако быстро отвлеклась от мыслей и включилась в рабочий процесс.

Бульон варили напару с Филиппом, точно следуя рецепту мамы Марты, он и правда получился таким, каким и представляла себе Лина: золотистым, ароматным и очень питательным.

Каждый день Лина играла на пианино тёти Марины. Фил сидел на диване в гостиной и слушал с закрытыми глазами, будто медитировал. Честно сказать, если бы не Филипп, который сам попросил её поиграть, вряд ли бы Лина осмелилась сесть за инструмент.

— Я не утомила тебя своими этюдами? — поинтересовалась Лина в один из таких вечеров. Она намеренно выбирала спокойные мелодии, как воздух струящиеся в пространстве.

— Мне только за радость слушать. Я с детства заточен на классике, и мне не хватало её в доме, — расслабленно ответил он.

Однако Лина ни разу не притронулась к сборнику Брамса с тремя Интермеццо. Недавний срыв Филиппа не шёл из её головы, и она, от греха подальше, не вспоминала о существовании этих нот. Возможно, когда-нибудь потом, но не сейчас.

Через пару дней их счастливого совместного пребывания Филипп вернулся к учебникам по неврологии. Обычно после обеда он надевал очки и с серьёзным видом погружался в учёбу. Лина затихала, устраивалась рядом и читала одну из книг, что находила на книжной полке в доме Полянских. Хотя, читала — громко сказано. Взгляд так и тянулся к Филиппу, и она украдкой любовалась им, чувствуя, как в глубине её естества зарождается гордость и… желание.

В те мгновения он