Пшеничная вдова - Данила Скит

Они блестят внутри, как солнце на снегу… и больше всего походят на слезы дракона. Вот только к теплу они совсем равнодушны, – ответил в Исбэль страх, но она убедила себя, что вежливость. С каждым днем душу натягивали тугие струны паники, и она боялась, что однажды они лопнут. А пока они скрипели каждый раз, когда Реборн дотрагивался до них своими разговорами.

– Откуда вы знаете, как выглядят слезы дракона?

– Не знаю, – пожала плечами Исбэль, – Драконов никто никогда не видел. А их слезы тем более… Но, если бы они и вправду когда-то существовали, их слезами были бы алмазы.

– Почему алмазы? – Реборн отцепил опал с плеча, звякнув им о фарфоровое блюдце на столе и начал раздеваться. Черный шелковый плащ, подбитый золотом, заструился в его руках, а потом начал стекать по спинке стула. Исбэль отвела взгляд. За все эти ночи он раздевался только до рубахи и потом устраивался на кушетке в прохладе лоджии или диванчике у стены. Но они совсем не подходили для сна, поэтому она гадала, где Реборн спит и спит ли вообще. Хотела даже проследить за ним, но почему-то всегда засыпала первой.

– Просто мне так кажется… О драконах говорят, что они большие, сильные, с огромными хвостами и крыльями. Они дышат огнем. Кто знает, что еще они умеют? Люди верят, что один из них лежит под горой Перемен и когда-нибудь вновь проснется. И я верю. Четыреста весен назад он покинул гору, чтобы поползти по дну моря. С тех пор находят алмазы. Что, если он оплакивал то, что разрушил?

– Вряд ли драконы печалились о человеческих смертях, – покачал головой Реборн, – Если бы существовали, конечно же.

– Но если их нет, кто тогда согревает дно моря? – Исбэль всегда защищала драконов, ведь они просто не могли не существовать. Когда у нее пытались отобрать сказку, кошка внутри нее выпускала когти, – Глаэкор граничит с Теллостосом, но у вас море холодное и везде снег, а у нас такое долгое лето… Кто согревает нас, если не хвост дракона? – Она показала пальцем на камень под чайником, – Как этот камень согревают его слезы. Алмазы рождаются от великого жара. Большего, чем требуется песку, чтобы превратиться в стекло. Так написано в книгах. Такой жар умеют выдыхать только драконы. Значит, это его слезы! – вынесла вердикт Исбэль, – Дракон разевает пасть и дышит через верхушку горы Перемен, потому-то она и начинает дымить. Наверняка, у него там логово. Интересно, как он выглядит? В летописях пишут, что его чешуя оранжево-красная и может прожечь камень, когда отлетает от его тела. Но как только дракон покидает вулкан, она затвердевает и становится черной. А его остывшее дыхание превращается в пепел.

– Вы можете верить во все, что угодно, но вряд ли обрадуетесь, если он выползет из своего логова во второй раз. Тогда дном моря может не обойтись. Боюсь, если дракон взмоет в небо, Теллостос этого не переживет.

Допив двумя глотками чай, Исбэль направилась к кровати, но по пути юркнула белыми пятками в раскрытые рты замшевых туфель. Она и сама не знала, почему это сделала. Отходя ко сну, по всем правилам должно их, напротив, снять. Но так поселилась призрачная уверенность, если ее внезапно разбудят, она уже будет готова бежать. Ведь она не дракон, и у нее нет крыльев – улететь по небу она не сможет.

– Вы ляжете в постель в обуви? – тут же пристыдило зоркое око Реборна.

– Если бы у меня был ручной дракон, он бы защитил меня своим пламенем. Но у меня его нет, есть только эти замшевые туфли, – Исбэль похлопала друг о друга туфельками, выбивая мягкий, словно шорох мыши, звук, – Ночью может быть опасно.

Уж лучше спать по четыре часа, чем знать, что в голове у этой женщины, подумал Реборн, а потом подумал, что не знать гораздо хуже.

– Нападать ночью удел женщин и трусов, – посерьёзнев, сказал Реборн, – Все, что может навредить, имеет клыки, когти и руки – помните? С таким противником я уж точно справлюсь.

Да, но руки есть и у вас, подумала Исбэль, но мысли опять разошлись в мнении с языком:

– А как же рога? Я очень боюсь коров.

– А не пора ли вам спать?

Такая глупость. Туфли ее точно не защитят.

– Наверное, вы правы.

Туфли упали, став похожи на лощеные прогулочные лодки. Тот же блеск, тот же жемчужный белый. И даже носы были похожи, точь-в-точь. Только лодки бы сразу завалились на бок, выброси их на берег, а туфли удивительно встали, предательски шагая в сторону двери.

«Даже они хотят меня покинуть, – с обидой подумала Исбэль и в горле образовался тягучий ком, – Ну уж нет!» – вскочила она с кровати, почувствовав невесть откуда взявшуюся решительность. Когда ноги снова ощутили мягкую кожу, она тут же растаяла. Исбэль грустно проволочилась обратно.

«Пусть защищают, хотят они этого или нет», – думала Исбэль, готовая согласиться даже на щит из крыльев мотылька, если бы он мог заслонить ее от страха.

Одеяло сомкнулось над головой, туша свет свечей. Исбэль знала, что ночью опять его сбросит – так бывало всегда, когда ее одолевала тревога. Ей казалось, что она борется с кошмарами, но на самом деле боролась только с одеялом.

Ей снилось, что она падает.

Исбэль отчаянно не хотела достичь земли. Знала, что если достигнет, то умрет. Ведь когда падают, то разбиваются насмерть. А она падала очень долго… Наверняка, на высоту нескольких скал Отречения, а то и больше. Сначала была просто темнота, но потом все вокруг вспыхнуло. Загорелось ее платье, волосы… Кажется, огонь пошел именно от волос. Переполз на плечи и талию, схватив в жаркие тиски. Языки пламени так нежно лизали кожу, что хотелось плакать от этой нежности. Эта теплота все, что у нее осталось. Она никому ее не отдаст!

Падение резко прекратилось. Тьма расступилась, обнажая страхи. И вот, она уже в тронном зале, а вокруг сидят грифоны. С лысыми шеями, кольчатыми перьевыми воротниками и ожидающими падали глазами. Но они не приблизятся… Не приблизятся… Пока вокруг горит жаркое пламя. Черные сильные крылья раскрыли круглые тушки, нагоняя перьями ледяной воздух. Они хотели загасить пламя. Крючковатые клювы раскрывались, напевая голодным гоготом. Как холодно…

Остановите ветер! О, нет! Она потеряла туфли! Пламя, не гасни… У меня осталось только ты.

Кожу проткнул пристальный взгляд. Мертвец на троне молчаливо взирал на падальщиков в кружащем вихре собственных крыльев. Размашистый, словно ветер, красно-белый мраморный трон облепил всю стену над головой и выше. Мертвец