Девушка из другой эпохи - Фелиция Кингсли

Я удрученно вздыхаю:

– Тогда нам остается только спросить Пенни. Если она сможет при помощи языка жестов рассказать, что произошло, круг замкнется.

– Мы должны вытащить ее из Бедлама. Но ты не можешь забрать ее к себе, как и я.

– Ты прав, – соглашаюсь я. – Если бы мы приютили ее у себя, Максим непременно узнал бы.

– Или Джемайма. Помнишь, когда мы поехали в тюрьму к Бенджамину Харлоу и на нас напали?

– Конечно, – киваю я.

– Накануне мы были у Фрэзеров и сообщили, что собираемся в тюрьму Ньюгейт, поговорить с ним. Джемайма, наверное, рассказала об этом Максиму, и тот послал одного из людей Портера убрать нас с дороги.

Оглядываясь назад и прослеживая хронологию событий, я могу только согласиться.

– На данном этапе я считаю, что Аузония совершенно невиновна. Это не она пыталась меня отравить, драгоценностей от Максима она не получала, потому что у него роман с Джемаймой… И все же он открыто ухаживает за Аузонией. Не понимаю, почему он не может быть с Джемаймой, если ему нужна именно она?

– Подумай хорошенько: что такого есть у Аузонии, чего нет у Джемаймы? Дам подсказку: оно начинается на «д» и заканчивается на «и».

Блин, он же прав!

– Он хочет забрать ее деньги! Точно так же, как забрал приданое Эмили! – Мне в голову приходит ужасная мысль: – А что, если он захочет убить и Аузонию? – Она мне, конечно, не нравится, но и у презрения есть свои границы.

– Не исключено.

– Но мое приданое гораздо больше. Неужели ему не хочется заполучить его?

– Ты дочь маркиза, а он всего лишь виконт. Твой кузен никогда бы не одобрил брак с человеком ниже твоего статуса, – поясняет он. – Но позволь уточнить, тебе бы хотелось, чтобы за тобой ухаживал предатель, заговорщик и женоубийца?

– Еще не хватало! – возмущаюсь я.

– Потому что в ином случае я бы мог и оскорбиться, – замечает Рид. – Даже думать об этом обидно. Не понимаю, что я еще здесь делаю. Пожалуй, мне пора, – говорит он, садясь на кровати и будто бы собираясь вставать.

Я останавливаю его, обнимая за плечи:

– Поверь мне, Рид, никто, кроме тебя, мне не нужен.

– Ты могла бы использовать некоторые методы убеждения. Почему бы тебе не продемонстрировать их?

48

– Я буду так убедительна, что ты не захочешь отсюда уходить никогда.

Прихватываю его губы своими, пробуя его на вкус. У меня уже появляется зависимость.

Наши поцелуи теперь выходят далеко за рамки тех первых, застенчивых и нерешительных прикосновений. Они не просят – они жадно заявляют об обладании.

Я ощущаю то, чего никогда не чувствовала прежде: чувственность и эротизм, страсть и желание.

– Твои губы – моя любимая часть, – шепчет он. – Пока что.

– Раздевайся, – говорю ему я.

– Раздень меня сама, – предлагает он.

И я более чем рада выполнить его просьбу. Мои движения становятся все более уверенными, с каждым днем я все лучше узнаю его тело.

Когда он предстает передо мной полностью обнаженным, я смотрю на него, уже не краснея.

– Раздень меня. – Это не приказ, моя просьба звучит скорее как мольба.

– Повернись, – велит он.

Я поворачиваюсь к нему спиной, и он с раздражающей медлительностью расстегивает пуговицы платья, а его губы покрывают мою шею поцелуями.

– Знаешь, Ребекка, это шелковое платье такое тонкое, что порвать его ничего не стоит.

– Тогда почему же ты его не сорвешь? – спрашиваю я, сгорая от нетерпения, мечтая, чтобы нас больше ничего не разделяло.

Вместо ответа в тишине раздается звук рвущейся ткани. На кровать падают два лоскутка, и тотчас та же участь постигает и батистовую нижнюю юбку.

Я начинаю снимать длинные белые чулки, заканчивающиеся выше колен, но Рид останавливает меня:

– Оставь их, мне нравится.

Я ложусь, готовясь принять его в свои объятия, но он поднимает мою левую ногу, подносит лодыжку ко рту и прикусывает.

– Я думала, ты хочешь меня поцеловать, – возмущаюсь я, не боясь показаться слишком жадной и ждущей его внимания.

– О да, я хочу тебя поцеловать. – Он прижимается губами к подъему стопы. – Здесь. – Потом перемещается чуть выше: – Здесь. – Переходит к колену: – Здесь. – Его рот оставляет след горячих поцелуев по моему бедру: – Здесь. – Все выше, и его прикосновения вызывают дрожь во всем теле. – Здесь…

Я наблюдаю за ним сквозь туман желания, застилающий глаза, когда он склоняется к моим раскрытым бедрам.

– И здесь, – заканчивает он, склоняясь поцеловать пик моего наслаждения, и у меня перехватывает дыхание.

– Что ты хочешь сделать? – задыхаясь, спрашиваю я.

– Помнишь то кресло, которое ты с таким любопытством разглядывала в «Зеленой канистре»? – отвечает он, облизывая губы. – Сейчас ты узнаешь, зачем оно нужно.

И, глядя мне прямо в глаза, он касается языком чувствительного бугорка у меня между ног.

– Рид. – От его действий у меня вырывается тихий стон.

– Ты на вкус даже лучше, чем я себе представлял, – шепчет он, а потом возвращается к прерванному занятию, отдаваясь ему так, будто голодал целый месяц.

Я поддаюсь ощущениям, которые дарит его язык, запускаю пальцы ему в волосы, прося его продолжать, покачивая бедрами в ритме его движений.

Приходится помнить, что мы находимся у меня дома, и заглушать стоны удовольствия.

– Я хочу почувствовать, как ты достигнешь пика, Ребекка.

Мое тело подчиняется его приказу, как слуга своему господину, и я таю в волнах чистого экстаза.

– Знаешь, – Рид смотрит на меня с таким довольным видом, будто сам испытал еще большее удовольствие, чем я, – для того, кто постоянно болтает и всегда старается оставить последнее слово за собой, ты вдруг становишься удивительно молчаливой и уступчивой, когда я оказываюсь у тебя между ног.

– Ты бы предпочел, чтобы я говорила? – спрашиваю я, все еще с трудом дыша.

– Если бы ты могла связно говорить, это бы означало, что я недостаточно стараюсь. – Его указательный палец гладит меня, проводя вверх и вниз, и кончики пальцев у него блестят от следов моего оргазма. – Хотя теперь я могу отличить, когда действительно хорошо постарался.

– Полагаю, этот навык ты выработал за весь многолетний опыт, – многозначительно намекаю я.

– Что ты имеешь в виду?

– Даже если у тебя нет гарема, очевидно, что до моей постели ты побывал во множестве других и что многие другие побывали в твоей постели до меня. – Я не могу обманывать саму себя, я ревную. Думаю о всех женщинах в жизни Рида, и у меня бегут мурашки по коже при мысли, что он уже делал это и многое другое с женщинами,