О пепле и стали - Элиза Рейн

— Где ты? — тут же мысленно спрашиваю я, и когда ответ приходит моментально, меня охватывает восторг.

— У ручьев. Купаюсь. Боги, прошу, скажи, что ты можешь присоединиться ко мне.

Вздохнув, я с сожалением отвечаю, что пока не могу.

— Где Сигрун? Фрейдис хочет поговорить с Исхильд.

— Их держат на тренировочной площадке.

— Спасибо.

— Не за что. И принцесса?

— Да?

— Поешь, прежде чем идти ко мне. Тебе понадобятся силы.

— О боги, — вслух бормочу, стараясь не извиваться на месте. Фрейдис с тревогой смотрит на меня, и я качаю головой. — Каин говорит, что они на тренировочной площадке. Идем.

Когда мы приходим на присыпанную песком площадку, то видим Эрика, привязанного к столбу теми же цепями, что я раньше видела на Каине. Исхильд рядом с ним кажется огромной, она прикована к нескольким столбам сразу многими, куда более толстыми цепями.

Вальдис и Харальд стоят рядом с Сигрун, негромко разговаривая. Когда мы с Торви и сестрой подходим ближе, они умолкают.

— Фрейдис хочет предложить Исхильд превратить ее обратно в фейри с помощью тиары, — говорю я едва слышно, хотя узники и не могут меня слышать.

Сигрун поднимает бровь, Вальдис хмурится, а Харальд испепеляет Эрика взглядом через всю площадку.

— Вы можете поговорить с ней, — безразлично говорит Сигрун и ведет нас к арестованным.

Глаза Эрика горят от ненависти.

— Ты все испортила, — выплевывает он.

— Ты убил одну из Валькирий, — холодно отвечаю я. — Или велел этому мелкому, злобному куску дерьма сделать это.

Он скалит зубы.

— Скажи, что не сделала бы того же ради этого фейри Двора Огня, которого ты так любишь.

— Довольно, — мягкий голос Сигрун звучит куда весомее, чем крик. — Твои причины не имеют значения, Эрик. Ты предал своих соратников, Стражей Одина, и понесешь наказание.

Фрейдис делает шаг вперед и обращается к Исхильд, которая стоит, склонив огромную голову.

— Я хочу доказать, что не такая, как мать. Думаю, что могу помочь тебе.

Исхильд медленно поднимает голову, останавливая взгляд на Фрейдис.

Сестра сглатывает.

— Но сначала мне нужно знать, как тебя превратили в Снежную Великаншу.

Прекрасный голос Исхильд гремит над площадкой.

— Во время битвы я была захвачена шаманом Великанов. Брунгильда бросила меня умирать, — лицо Эрика морщится от гнева и чего-то похожего на сожаление. — Эрику пришлось использовать ту магию, что была доступна, ту, что все еще сочилась из тела только что убитого им шамана, — она на секунду прикрывает глаза. — Некоторые виды магии не должны существовать. Думаю, теперь мы об это знаем.

— Значит ты сожалеешь о том, что я вернул тебя? — голос Эрика надламывается. И когда она не отвечает, он теряет лицо. — Прошу, любовь моя, пожалуйста не говори, что сожалеешь.

— Эрик, ты возвращал меня снова и снова. Я живу украденные у других дни, и не попаду в Вальгаллу, когда это все наконец закончится.

— Ты хочешь, чтобы я попыталась превратить тебя обратно в фейри, которой ты была раньше? — мягко спрашивает Фрейдис.

Исхильд бросает на нее осторожный взгляд.

— И в нем я проживу остаток жизни в заточении?

— Да, — подтверждает Сигрун.

Глубоко вздохнув, Исхильд качает головой.

— Я так долго жила со Снежными Великанами, была одной из них, что и представить себе не могла, как сильно меня возмутит мысль о том, что их можно поработить, — она поворачивается к Сигрун. — Поклянись, что тиару больше никогда не будут использовать, и можешь прямо сейчас меня казнить. Я не буду сопротивляться.

Эрик издает стон, будто его сердце только что разбилось.

— Тиара будет в безопасности, — отвечает Сигрун. — Сестры из Двора Льда не намерены использовать ее во время своего правления.

— Хорошо.

— Но у меня нет права обрывать твою жизнь, Исхильд. Ты хотела бы отбывать наказание в землях Снежных Великанов?

— Да.

— Исхильд! — кричит Эрик. — После всего, что мы сделали, чего стремились достичь…

Сигрун прерывает его.

— Теперь вы знаете, что все было основано на лжи. Ты, Эрик, лишишься крыльев и не удостоишься такой прекрасной тюрьмы, как Фезерблейд.

Его лицо сморщивается.

— Куда вы меня отправите?

— Туда, где место тем, кто способен хладнокровно убить одну из своих соратниц-Валькирий, — она подходит ближе к нему. — Ты испытаешь на себе всю боль, что причинил другим. И проведешь каждую минуту оставшейся тебе жизни один.

Я думала, что получу удовлетворение от того, что Эрика накажут, но вместо этого в животе образуется яма. Ложь, коварство, боль… И все это было ради любви.

Затем обнимаю Фрейдис одной рукой и аккуратно разворачиваю ее. Она кивает, и мы вместе уходим.

— Все кончено, — шепчет она.

— Мы свободны, — добавляю я и беру ее за руку.

— Мадивия!

Это Вальдис зовет меня, и я оборачиваюсь. Она летит вслед за нами над дорожкой.

— Классные крылья, — говорит она, поравнявшись с нами, и я улыбаюсь.

— Спасибо.

— Торен и Пенн помогают раненым в Обеденном зале, и там есть еда и эль.

— Я не ранена.

Она выразительно осматривает мое тело, и я опускаю взгляд.

Я вся в ожогах. Они не глубокие, и всего несколько из них пошли пузырями, но моя обычно бледная кожа вся покраснела, а там, где нет — покрыта синяками.

— Ой. Что во имя Тора было в том зелье, что дала мне Сигрун?

Вальдис смеется.

— Ну, оно притупляет боль. Иди, Мадди, пусть тебя излечат. Остальные будут тоже рады с тобой увидеться.

Я хочу пойти к Каину. Но сначала исцелиться — хорошая идея, и он сам велел мне поесть.

— Все ли вернулись невредимыми из земель Снежных Великанов?

— Да. Включая твою подругу с крикуньими крыльями, — улыбается Вальдис.

Никто не пострадал. Каин больше не проклят. Сарра в порядке. И мы с сестрой наконец свободны.

Я ждала, что атмосфера в Обеденном зале будет гнетущей, что увижу раненых и испуганных фейри.

Но ошибалась. Когда захожу в зал, там творится настоящий праздник.

Роуг играет в углу на музыкальных инструментах, рядом танцуют Гарда с Хенриком, а прямо рядом с ними Мартом и Биргит.

Все они в синяках, грязи и разорванной одежде, но полны радости. Новобранцы поют, чокаются кружками с медовухой и элем, валь-тивар летают под потолком, а медведь Гарды ворует с дальних столов остатки мяса.

— Ты получила крылья! — ко мне подбегает Эльдит, а за ней ее изумрудная волчица.

Я радостно улыбаюсь ей.

— Спасибо, что пошла сражаться.

Ее улыбка становится шире.

— Мы с Лауф никогда так не веселились, — говорит она.

— Ты