О пепле и стали - Элиза Рейн

Я стону, тело вздрагивает, и потом мир снова взрывается. Наслаждение проносится по мне, и он крепко держит меня, шепча на ухо похвалу и что-то ободряющее, пока меня уносят волны удовольствия.

— Блядь, — рычит он.

Подхватив меня под бедра, Каин легко приподнимает меня. Я чувствую, как он надавливает на мою влажность. Его рука держит меня еще крепче, пальцы находят мой пульсирующий клитор.

Он легко проскальзывает внутрь меня, и я вскрикиваю.

— Ты готова, принцесса?

— Пожалуйста. Каин, пожалуйста.

Его пальцы кружат по клитору, член двигается во мне. Чувства такие сильные, такие поглощающие, что я едва успеваю дышать.

— Блядь, принцесса, — хрипло произносит он. — Какая же ты охуенно узкая.

Его рука движется в неумолимом темпе, и удовольствие вот-вот поглотит меня.

— Я не могу, не могу… — задыхаюсь, цепляясь за него.

— Можешь, — рычит он. — Ты снова кончишь для меня, принцесса. Распадешься на части от моего члена.

Его слова будто спичка, поднесенная к костру, и я вспыхиваю, каждая клеточка моего тела разгорается от удовольствия. Новый оргазм охватывает меня, и я кричу.

Каин не замедляет своего безжалостного ритма, мои ноги подрагивают в воде, и лишь его рука удерживает меня стоя.

— Двести лет, принцесса. И ты, блядь, восхитительна. Я буду продолжать, пока ты не выбьешься из сил.

Другой рукой он поглаживает меня по спине, и я с криком выгибаюсь ему навстречу.

— Блядь, — выдыхает он, врезаясь в меня еще сильнее.

Мир вокруг кажется бесконечно далеким, и я чувствую лишь то, как он наполняет меня до предела. Это бесконечно идеально и так правильно. Я не хочу, чтобы это когда-то заканчивалось.

Он снова и снова вбивает член в меня, и внутри нарастает какое-то новое удовольствие, такое сильное, будто оно вывернет меня наизнанку.

— О боги, боюсь, что не смогу, — умоляю, цепляясь за руку, которой он удерживает меня.

— Сможешь, принцесса.

Качаю головой, и тут же падаю в пропасть. Самое сильное удовольствие, что я испытывала в жизни, накрывает меня, и я кричу его имя, содрогаясь в его руках.

Волны накатывают одна за другой, а он все так же не сбавляет ритма.

— Еще раз, — рычит он.

Я ощущаю его так глубоко, его пальцы все еще кружат по клитору, другая его рука гладит чувствительное место, где крылья соединяются со спиной. Я все еще кончаю, и чувства не ослабевают, а лишь становятся сильнее и сильнее. Я не могу дышать и ничего не вижу. И это чистое блаженство.

Он двигается жестче, быстрее, и я чувствую, как он пульсирует во мне, ощущаю его дрожь.

— Блядь! О, принцесса! Блядь, — рычит он, и его бедра замирают.

Того, что он кончил, оказывается достаточно, чтобы я снова сорвалась. Я поворачиваюсь к нему, хоть мои мышцы и отказываются работать, и обвисаю на нем. Он притягивает меня вплотную к себе, оставаясь внутри.

Мы оба задыхаемся, его сильное тело легко удерживает мое.

— Я… Я и не знала, что это… — пытаюсь что-то сказать, но во мне не осталось сил.

— Отдыхай. Потому что боги мне свидетели, принцесса, мы сделаем это снова.

ГЛАВА 63

КАИН

Не знаю, как от нее оторваться.

Мадди шутит, что это потому, что я провел двести лет без возможности к кому-либо прикоснуться. Но раз за разом клянусь ей, что даже если бы не было никакого проклятия, я бы все равно хотел проводить каждую минуту каждого дня, касаясь ее прекрасной кожи, целуя ее полные губы и заставляя ее кричать, стонать и смеяться.

Прошло две недели с того дня, как проклятие было снято, и Торви все еще испепеляет меня взглядом каждый раз, когда я хватаю Мадди и уношу туда, где никто нам не помешает. И когда ее щеки вспыхивают, выдавая истинные мысли, сам Один бессилен меня остановить.

Она все еще не знает так многого о себе и своем теле, и я не тороплю ее. У меня впереди вся бессмертная жизнь на то, чтобы найти все способы, которыми я могу заставить ее великолепные глаза округляться от удивления, а потом закрываться от удовольствия, пока с нее губ срываются прекрасные непристойности.

И в ней столько желания. Она делает все, что я ей говорю, и каждый раз, глядя как она рассыпается на части с моим именем на губах, я распадаюсь вместе с ней.

Когда я не заставляю ее почувствовать себя всесильной с помощью секса, мы часами разговариваем.

Я рассказываю ей все. О битвах, в которых сражался, о победах, которые одерживал, и о самых темных мыслях, что приходили мне в голову, о самых жутких порывах, что мне приходилось сдержать.

Мадди не боится меня и не осуждает, и я знаю, что она понимает все.

Она тоже рассказывает все о себе, и с каждым разговором в ней становится все больше уверенности, все больше гордости.

Без сомнения, она — самая сильная в новом поколении Валькирий Фезерблейда. Овладев контролем над крыльями, она становится очень быстрой, а ее способность держать прицел в полете впечатляет даже Вальдис. А благодаря своей невероятной магии и поддержке Торви, на земле она стала по-настоящему грозной в бою.

Временами она все еще случайно покрывает тело льдом, когда мы в постели и контроль ускользает, но пока что это только усиливает ощущения.

Моему народу потребуется время, чтобы принять ее, но они хотя бы держатся вежливо. Учитывая, что они двести лет жили без надежды вновь увидеть небо и питаясь скудным рационом из того, что могло вырастить под плотным покровом земли, и все это из-за фейри Двора Льда…

Я их не виню. Они не видели того, что видел я, что нам показала тиара. Прежде чем магия тиары стерла все воспоминания, Мадивия с сестрой были готовы отдать свои жизни, чтобы остановить творимые их родителями жестокости.

Ее я тоже ни в чем не виню.

Странно, но мне вообще больше не хочется никого ни в чем обвинять.

Я ничего не забыл. Я никогда не забуду, и Сколл тоже. Волка нельзя запирать в конуру. Боги нас покинули, это стало ясно из того, что нам рассказали Сигрун и Фезерблейд. Я удивляюсь тому, что почувствовал облегчение от того, что был проклят не теми божествами, которых прославлял всю жизнь. Мое наказание определили Ваниры, и если я и должен на кого-то сердиться, то на них. Высших фейри, что прячутся в кроне Иггдрасиля и действуют от имени богов во время их отсутствия.

Но моя ярость