Южная пустошь 7 - Алёна Цветкова

Они вернулись в центр пентаграммы. Я слышала шорох их шагов. А потом одна из ахир запнулась обо что-то и охнуло. То, что помешало ей идти, покатилось по каменному полу, тоненько звеня и подпрыгивая, хотя пол в ритуальном зале был идеально ровный.

— Что это⁈ — насторожился Мехмед.

— Какое-то украшение, господин, — отозвалась Асайла. — Очень странное. Я такое никогда не видела. Похоже на тиару, но на голову его не надеть, оно слишком острое. Можно порезаться… И маленькое даже для младенца.

— Его надо забрать, — снова подала я голос. — Мехмед, его надо обязательно забрать!

Если бы я могла анализировать свои мысли, то удивилась бы. Но сейчас я просто знала, что это такое. Это сплавившиеся воедино артефакты моих детей: венец Абрегора, кинжал Грилора и браслет Аддии. Возможно, я успела заметить знакомые очертания в тех вспышках над головой Ягурды, которые извещали о поимке Богов? Но осознала, что именно видела только сейчас?

— Госпожа Олира жива! — воскликнул Мехмед. И в его голосе звучала паника. — Елина, она жива! Тварь! — выругался он. — Я убью ее!

Но я опять откуда-то знала истину.

— Нет! — закричала так громко, как могла. — Не надо! Это не Ягурда. Это Олира… Моя дочь…

И на сердце вдруг стало тепло. Словно зажегся крохотный огонек, заставляя меня жить. Я как будто бы даже видела его в кромешной тьме, поглотившей весь мир. Олира жива… Маленькая девочка, которой пришлось пережить столько ужаса и боли, жива. А значит еще не все потеряно. У меня все еще есть шанс сделать ее счастливой. Ведь именно для этого рождаются люди на белый свет.

Едва наша скорбная процессия выползла из ритуального зала, как в хозяйственном дворе крепости запели первые петухи. Раньше их не было слышно. Но сейчас вокруг стояла такая тишина, что тревожные крики птицы, приветствующие первый рассвет изменившегося мира, звучали очень громко.

У Ягруды все получилось. Она создала Цитадель, способную защитить от гнева гнева Древних Богов. Она поработила Их, накинув магические поводки. Она получила все, что хотела. Но все же проиграла. Потому что не учла одного: Гирем тоже наследник Аддии… Да, он мужчина и поэтому не может воспользоваться Ее наследием в полной мере. Но он может попасть на Изнанку и действовать там точно так же, как здесь.

И это стало тем самым последним шансом, о котором говорила Великая Мать…

Когда петухи запели во второй раз, я уже лежала в своей постели. Рабыни раздели меня и искупали в огромной деревянной деревянной лохани, в которую я помещалась целиком. Не иначе Мехмед пожаловал свою ванну. С водой в горячей аддийской степи обычно обращались гораздо бережнее и мылись, протирая тело влажными тряпками.

Кровь, своя и чужая, так плотно покрывала меня с ног до головы и так крепко прилипла к коже, что платье пришлось сначала отмачивать, а потом только снимать. И мыть меня пришлось в двух водах. Потому что первая воняла мертвечиной, запах которой уже не пугал меня, как раньше.

Но все это было незначительно и мелко. Я радовалась тому, что жива. Что мои дети, как и Мехмед, получили свободу от магии бывшей Верховной жрицы, сразу после того, как Гирем покончил с ней там, где она не могла спрятаться за малышкой Олирой. Что все закончилось нашей победой, хотя мы были так близки к поражению и почти смирились с ним.

Глава 29

Мехмед был прав. Через несколько дней отдыха, зрение вернулось. А память о событиях в ритуальном зале подернулась пеленой забвения. Причем очень быстро. Как будто бы мое подсознание избавлялось от травмы.

Если бы кто-нибудь попросил бы меня рассказать о том, что произошло, сразу после пробуждения, я, наверное, заметила бы эту странность. Но у меня никто ничего не спрашивал. Некому было спрашивать, хотя Мехмед и приходил каждый день. Однако мы с ним мы больше никогда не говорили о той безумной ночи, избегая даже упоминать о том, что произошло в ритуальном зале.

Единственный раз, когда брат упомянул о нем, случился утром первого дня. Я не зря настояла на том, чтобы забрать тело Гирема и маленькую Олиру. Магия, оставшаяся на Изнанке, заблокировала входы. Ни войти, ни выйти. Людей, и мужчин и женщин, обслуживающих Центральную башню, которые остались в ней после ритуала, пришлось эвакуировать через окна. К счастью успели это сделать до того, как магия добралась и до них.

А вот трупы убитых Ягурдой рабынь убрать не успели. И через пару дней от ритуального зала потянуло запашком, от которого нельзя было спрятаться. Если бы не маги. Олира велела им запечатать вход в Центральную башню с нашей стороны. Они так и не поняли, что их предводительницы больше нет и послушно исполнили волю «госпожи Олиры».

Теперь на некоторое, неопределенное количество лет, доступ в Цетральную башню был потерян.

Но потери на этом не заканчивались.

Вся округа рядом с крепостью, оказалась изрыта ударами Божественной силы. Ровная, гладкая, как доска, степь, сквозь которую окрестности просматривались далеко вперед, превратилась в испещренную земляными холмами и ямами-оврагами местность без дорог до самого горизонта. Ни одна лошадь не смогла бы преодолеть такие преграды. Даже без телеги.

В крепости был запас продуктов и воды на случай осады. Мехмед не стал ждать, когда все закончится и занялся строительством дороги. Все усложнялось тем, что не было возможности нанять бригаду дорожных строителей. Дорогу пришлось строить теми силами, что уже имелись в распоряжении коменданта крепости. Им на подмогу брат отправил всех свободных воинов.

С раннего утра, до поздней ночи за стенами Цитадели кипела работа. Звенели кирки и лопаты, слышались голоса и смех, горели костры на которых строителям готовили пищу…

Я вернулась в свои покои, поставила на место бюро и каждое утро заглядывала туда в надежде получить весточку от маленького Гирема и Хурры. Но ничего не было. Ящик оставался пуст. Мехмед пробовал связаться с Аддией, но на Изнанке царила пугающая тишина.

Все это вызывало во мне тревогу, но довольно мелкую, как будто бы приглушенную. Словно во время ритуала я потеряла способность чувствовать. А может быть все чувства затмила боль от потери… Я каждый день спускалась в хладник, где лежало тело Гирема. И сидела там по несколько свечей подряд. Как будто бы все еще