Южная пустошь 7 - Алёна Цветкова

надеялась, что он встанет, откроет черные, как звездная ночь глаза, взгляд которых, так зацепивший меня в первый день нашего знакомства, я видела до сих пор; улыбнется своей умопомрачительной, белозубой улыбкой, от которой даже солнечный свет становится ярче; рассмеется и скажет: «Елька, хватит рыдать!»

Я понимала, во всем виновата я сама. Я сама сделал выбор, сама шагнула по дороге ведущей к трону Грилории, чтобы вернуть корону брату. И именно в тот момент вся моя жизнь пошла наперекосяк. Судьба давала мне шанс быть счастливой с ним, но я выбрала другой путь. И сейчас расплачивалась за свой выбор.

И в который раз за свою жизнь я жалела об этом? В сотый? В тысячный? Не знаю… Я уже однажды потеряла человека, которого любила, но смерть Дишлана никогда не была для меня гранью, за которой я не знала, как жить.

Иногда я вспоминала Агора. С грустным сожалением, что он был в моей жизни. Мужчина, который так сильно похож на меня, что мы вряд ли смогли бы быть счастливы, если бы наша связь продолжилась чуть больше. Возможно я любила в нем именно это — зеркальное сходство с собой. Он, как и я, был лишен амбиций быть первым, так же, как и я, был вторым, и точно так же считал свой долгом беречь власть того, кому она принадлежала по праву.

Мне просто повезло, что мой брат не желал править миром, ему достаточно было одной Грилории.

О Фиодоре, Анни и Хурре я старалась не думать, отгоняя от себя самые страшные мысли, которые лезли в голову с настойчивостью бешеных крыс. Я знала, что они теперь свободны. И верила, что со всем остальным они справятся и без моих страданий по этому поводу.

Однако, я все равно собиралась в путь, как только дорога от крепости будет готова. Я хотела пройти по краю Пустоши и найти лагерь Фиодора, добраться до поместья графа Шерреса и найти там Хурру с Катрилой и остальными детьми. Анни уже должна была уехать в Абрегорию, но я все равно истово верила, что обязательно встречу дочь до того, как Древние Боги заберут свою цену за победу над Ягурдой — мою жизнь.

За Олирой, которая наконец-то получила возможность жить своей жизнью, обещал присмотреть Мехмед. Он сблизился с девочкой и, когда она не видела, смотрел на нее таким взглядом, что я вспоминала: у моего брата всего пять жен.

Прошло три седьмицы… Осень вступала в свои права даже здесь, на юге Аддийского султаната. Ночи становились холоднее, листья в саду меняли цвет, а небо медленно линяло, теряя синеву и проливаясь холодными ливнями. В Грилории уже должно быть чувствовалось приближение зимы, вот-вот выпадет снег. Не самое удобное время для путешествий. Но у меня снова не было выбора.

В тот день я пришла в хладник попрощаться. Мехмед еще вчера вечером сообщил хорошую новость, его строительные бригады наконец-то увидели край обезображенной Божественным гневом земли. И я решила, что тянуть больше нельзя. Пора отправляться в путь.

— Гирем, — прошептала я, касаясь ладонью холодной, покрытой инеем щеки, — мне пора уезжать. Я не могу забрать тебя с собой. Но я обязательно попрошу Фиодора и Мехмеда позаботиться о том, чтобы тебя похоронили не здесь, на чужбине, а дома — в Амилории. Все же это твоя земля и ты первый король этой страны.

Я на мгновение замолчала. Как будто бы ждала ответа. А потом, тяжело вздохнув, медленно отступила назад:

— Прощай, Гирем, — прошептала. — Я очень надеюсь, что мы с тобой увидимся снова…

— Мама! — За спиной раздался голос Фиодора… Сердце гулко бухнуло в груди, а я сначала решила, что это слуховые галлюцинации. — Мама!

Я резко развернулась и тут же угодила в объятия сына… вернее, брата…

— Фиодор? — прошептала, все еще не веря, что это происходит наяву. — Это ты⁈ Но откуда ты здесь⁈

— Я приехал, — улыбнулся он.

— Через пустошь? Но это же опасно!

— Мам, мне давно не пять лет, — фыркнул он. — Я взрослый мужчина и могу за себя постоять. Тем более я приехал не один. Со мной Жерен. И Сирга.

— Жерен? Он тоже приехал. — всхлипнула я. Слезы, высохшие в Центральном зале, наконец-то снова нашли дорогу к моим глазам. — где он?

— Я здесь, Елька, — прогудел мой верный друг, вызывая во мне такую бурю эмоций, что я захлебнулась воздухом.

— Жерен, — прошептала, отлепившись от сына. — Жерен… Гирем…

Я не смогла это произнести. Но он и сам все видел, он ведь был здесь. В хладнике. Он обнял меня и тяжело вздохнул:

— Не плачь, Ель. У Гирема была хорошая жизнь, ведь в ней была ты…

— Мы с ним помирились, — проплакала я, прижимаясь к груди верного друга. — Накануне…

Он снова вздохнул и погладил меня по голове твердой, в царапающих комочках мозолей, ладонью:

— Значит он ушел счастливым, Ель. Это жизнь. Она всегда заканчивается. Никто не воскресает и не живет вечно.

Он снова, как всегда угадал мои мысли и мои ожидания. Мне не нужно было рассказывать ему о своей боли, чтобы он понял, как меня можно утешить.

— Когда-нибудь вы снова будете вместе, Ель… Я в это верю…

— Будем, — прошептала я тихо. Надеясь, что Фиодор не услышит. — Я отдала Богам свою жизнь… мне немного осталось. Как только победим Великого отца… Теперь это будет легко. Ее звали Ягурда. И она была главной среди них.

Жерен тяжело вздохнул в третий раз. И я почувствовала… Что-то не так… Я тоже знала его как саму себя. И не не нужны были слова.

— Говори, — подняла я голову и заглянула в его глаза. Отстранилась… Эмоции мгновенно улеглись, слезы перестали бежать, а в голове прояснилось. Дело, как всегда, было для меня на первом месте.

— Мы не уверены, мам, — вместо Жерена ответил Фиодор, — что теперь это возможно… понимаешь, когда все случилось… Древние Боги так бушевали. Я пытался утихомирить Гриилора, но он словно взбесился. И Абрегор… И Аддия. Мы оказались бессильны.

— Да, я знаю, но при чем тут Великий отец? — Я взглянула на брата. И еле сдержала улыбку. Как же я все таки рада его видеть.

— Теперь маги получили такую мощь, какой у них не было никогда, — прогудел Жерен. —