Брачные ошибки - Полина Ром

а в глаз». Все недостатки маркиза она прекрасно знала сама и замуж за него совершенно точно не собиралась. Но не признаваться же в этом, она неодобрительно глянула на Эрика, самоуверенному нахалу? Чуть задрав нос, баронесса высокомерно ответила:

- Он принадлежит к древнему роду и имеет высокий титул, он хорош собой и… – тут она на секунду запнулась, потому что сходу не смогла придумать ещё какой-нибудь весомый плюс в пользу маркиза, и неуклюже закончила: – И он древнего рода!

- А ещё альфонс, не стесняющийся принимать деньги от женщин, покрыт долгами, как дворовый пёс блохами, слизняк и трус.

- Ну не побоялся же он сегодня вступить с тобой в драку?! – Эльза и сама чувствовала шаткость своей позиции, но и проигрывать спор ей категорически не хотелось.

- Так и есть! Только он побоялся выступать сам и сперва натравил на меня двух своих подручных.

Возникла неловкая пауза, а потом этот наглец с довольной улыбкой сообщил:

- Только твоему очаровательному жениху это не помогло, дорогая жена.

Эльза пренебрежительно фыркнула, чувствуя неловкость, и демонстративно отвернулась, не желая продолжать разговор.

В комнате повисла долгая пауза...

Арт открыл глаза и вяло потянулся к миске с водой, барон вскочил с подушки, встал на колени и, придерживая голову пса, попытался напоить его. Но только пролил часть воды на подстилку, громко чертыхнувшись при этом. Эльза опустилась на колени рядом с Эриком и приподняла пальцами бархатную складку собачьей губы. Зачерпнув чайной ложкой из наклонённой миски немного воды, она влила её в приоткрытую пасть. Арт несколько раз шлёпнул языком и глотнул. Эльза повторила этот приём и поняла, что именно так и получится напоить собаку.

- Держи миску ровнее, ты проливаешь! – недовольно буркнула она мужу.

Поить Арта пришлось долго: ложка была маленькая, чайная, а пёс всё глотал и глотал. Наконец, на очередную попытку влить ложку он мотнул головой и, тяжело дыша, снова прикрыл глаза. Эрик выпрямился, отставил миску и подал Эльзе руку, помогая встать. Они разошлись по своим местам, как два боксёра на ринге садятся по противоположным углам во время тайм-аута: Эрик на подушку, а Эльза на стул. Прошло какое-то время, а потом Эрик тихо сказал:

- Знаешь, я изучал восточную поэзию там... Среди поэтов встречались удивительно тонко чувствующие и мудрые люди. В древности жил там такой Омар Хайям. Он писал потрясающие рубаи. Сам я так не придумаю. Вот послушай... - он немного прикрыл глаза и негромко, но чётко выговаривая, прочитал на память четверостишие:

Я думаю, что лучше одиноким быть,** Чем жар души «кому-нибудь» дарить. Бесценный дар отдав кому попало, Родного встретив, не сумеешь полюбить.

Эльза чуть смутилась. Намёк на маркиза был более чем понятен. Обсуждать с мужем «жениха» совершенно не хотелось, как и защищать, пусть и только на словах, этого слизняка. Ей захотелось перевести беседу на другую тему. Так же чётко и неторопливо, давая Эрику оценить всю мощь катренов, она ответила: Жемчужина Востока, рубаи!*** Певучая чарующая сказка, Тончайшие шелка и сталь Дамаска, Любовь и смерть – объятия твои. Веками услаждая слух владык, Но исходя из уст витий без рода, Ты словно чистота души народа, Что первозданной красоты родник.

Плоды садов и алчный зной пустынь, Страстей людских и мудрости обитель — Ты, рубаи - невольник и властитель, Земное бытие и неба синь.

Эрик замер, вглядываясь в эту удивительную девушку: собственную жену, которую совершенно не знал...

* рубаи - это четверостишие, форма лирической поэзии, широко распространённая на Востоке.

**Омар Хайям - легендарный философ, поэт, математик и астроном родом из Персии.

***Стихотворение Леонида Чернышова.

Глава 54

Первые четверо суток выдались очень тяжёлыми. Иногда казалось, что Арт теряет сознание. В любом случае он был очень слаб, и казалось совершенно непонятно: выздоровеет пёс или нет. Судя по всему, кроме сломанной лапы существовали ещё какие-то ушибы или повреждения.

Эрик практически не отходил от пса и не доверял лакеям выносить его на улицу: боялся, что Арту сделают больно. Эльза довольно много времени проводила в комнате с мужем и больной собакой. Иногда они разговаривали, и эти разговоры странным образом слегка касались их будущей жизни: каждый говорил о том, чем хотел бы заниматься потом. Говорили аккуратно, пока ещё каждый о своём.

Иногда они молчали, но это молчание было дружеским и ненатужным. Оно не тяготило ни Эрика, ни Эльзу. В отличие от лакеев, собственной жене барон все же доверял. Он выходил из комнаты, чтобы воспользоваться туалетом или услугами брадобрея, оставляя Эльзу с собакой. Правда, всё равно старался вернуться побыстрее.

***

Компаньонка госпожи баронессы Агнесса Мельнхоф выбрала момент, когда хозяйка была в своих покоях, и аккуратно постучала в дверь. Дождавшись разрешения, вошла.

- Госпожа баронесса, я хотела бы поговорить с вами.

- Присаживайтесь, госпожа Агнесса. Что-нибудь случилось?

- Нет-нет, все хорошо. Это личное…

Эльза удивилась: до сих пор какой-то личной жизни у компаньонки не было. После того как дама овдовела и благодаря покойному мужу осталась в долгах настолько, что пришлось продать городской дом, она ни разу не упоминала о какой-либо родне. Да и про покойного супруга тоже старалось не вспоминать. Судя по всему, жизнь с ним была отнюдь не сахарной.

Эльза ценила свою компаньонку за деликатность, такт, умение аккуратно и незаметно дать хороший совет. Все это было необходимо баронессе тогда, много лет назад, когда она только разворачивала свой бизнес и боялась наделать глупостей в герцогском дворце. Ну и, кроме того, Агнесса всегда сопровождала Эльзу не только во дворец, но и в тех случаях, когда приходилось выезжать в гости, на бал или пир. Всё же отсутствие мужа являлось некоторым неудобством, так как сопровождать баронессу он не мог. Присутствие компаньонки решало эту проблему этикета.

Да, Эльза за многое была благодарна своей служащей, но близких отношений у них так и не сложилось. Единственный момент, когда баронесса пошла против советов компаньонки, касался Берты. Почему-то эта пожилая женщина, простая, необразованная и даже говорящая не слишком грамотно, так и не была выдворена из дома и даже имела некоторую власть над прислугой. И вот с ней, с этой бывшей сиделкой, отношения у баронессы были гораздо более доверительные.

Агнессе фон Мельнхоф приходилось терпеть эту нелепую тётку и даже иногда садиться с ней