Брачные ошибки - Полина Ром

этот небольшой путь через пустующую площадь изрядно поднял ему настроение. Сейчас он получит щедрую компенсацию за вечер, потраченный на слежку, за предыдущие унизительные отказы баронессы. А заодно полностью устранит соперника.

Сэм и Вент служили у господина маркиза уже давно, и он использовал их в тех делах, заниматься которым считал ниже своего достоинства. Например, намять бока слишком обнаглевшему кредитору на пороге его собственной лавки и отбить у наглеца желание таскаться в дома к приличным людям. Ну, или похитить в дороге какую-нибудь смачную селянку, которая не пожелала добром сесть в карету их светлости. Платил он своим подручным не слишком щедро, но не забывал раздавать вышедшие из моды жилеты, брюки и кафтаны, в глубине души насмехаясь над этими «красавчиками». Селянку же, попользовавшись, их светлость тоже передавал подручным, искренне считая этот свой поступок частью оплаты.

И сперва действительно все шло так, как вообразил себе господин маркиз: как только всадник неторопливо выехал из ворот, подскочивший Вент сильно дёрнул его за ногу и, повиснув всем телом на руке незнакомца, вырвал его из седла. Вырвал удачно: мужчина упал, и Сэм тут же пнул его с размаху, одновременно занося дубинку, чтобы оглушить лежащего. Конь, освободившись от седока, испуганно метнулся куда-то в ночную тьму, и только затихающий цокот копыт по мощёной булыжником площади говорил, что лошадь скачет не останавливаясь.

А вот дальше все пошло не по плану. Из темноты молнией метнулся пёс и вцепился в руку Сэма, не давая завершить удар. Сэм вскрикнул, шарахнулся, и пёс немедленно получил мощный удар дубинкой Вента. Собака с визгом откатилась в сторону, но любовник баронессы успел вскочить...

И хотя маркиз продолжал подходить к месту драки, ещё не осознавая, насколько сюжет отошёл от написанного им сценария, шаги его чуть замедлились, а потом их светлость и вовсе остановился: происходило что-то не то....

Бертран фон Ланге очнулся в тот момент, когда под ноги ему свалилось тело Сэма и неуклюже завозилось в свете уличных фонарей, стараясь перевернуться на спину. Маркиз от неожиданности замер, не слишком понимая, что делать дальше и успеет ли он помочь Венту. И нужно ли это делать, рискуя собой? Но на всякий случай их светлость успел перехватить трость так, чтобы можно было нанести удар набалдашником. В этот момент Вент сложился пополам и неловко свалился на землю, извиваясь как червяк.

Любовник баронессы с совершенно безумным лицом повернулся к их светлости, мгновенно оказался рядом, выдернул трость из ослабевших пальцев Бертрана и, совершенно не чинясь, нанёс удар этой самой тростью по лицу бедного маркиза…

Этот подлый удар завершил драку: их светлость упал на колени, хватаясь за разбитые губы и с ужасом ощущая, что между пальцами струится кровь... его, маркиза Бертрана фон Ланге, кровь! От открыл рот и закашлялся, сплёвывая остатки зубов и не имея сил сопротивляться. А мерзавец любовник, переломив трость об колено, швырнул остатки в поверженного маркиза. Затем, не обращая больше ни на кого внимания, он кинулся в темноту, на звук: туда, где скулила его дурная псина, и, подхватив животное на руки, бегом вернулся к дверям дома баронессы. В дверь он постучать не мог, потому со всей дури просто пнул её.

Скорее всего, слуги услышали звуки драки и уже собирались у дверей, чтобы выйти и проверить, что там. Именно поэтому дверь распахнулась почти мгновенно, и мужчина с собакой на руках исчез среди уже собравшихся лакеев, с дубинками и фонарями.

На улице остались господин маркиз, очень осторожно ощупывающий языком дырку на месте двух выбитых зубов, и острый осколок третьего, и его подручные, которые сейчас, сидя на влажной земле, пытались очухаться. Сэм ныл, что у него сломана нога, и стонал, прося помочь подняться.

С трудом сдерживая слёзы жалости к себе и жалея, что не приказал подручным взять с собой ножи, маркиз с трудом дохромал до кареты и повелел:

- Шрошно домой...

Подручные его светлости остались на площади. Их судьба маркиза не беспокоила совершенно.

Глава 52

Эльза сидела, задумчиво постукивая кончиками пальцев по столу, и размышляла: «Ну хорошо, допустим, мы не поняли друг друга… Если он не врёт, а похоже таки не врёт, то сам по себе он, оказывается, совсем неплохой парень. Даже эта его глупость с ходом в канцелярию… Ну, желание быстренько отомстить понять можно. Делать-то с этим всем теперь что? Сидеть и терпеливо ждать ещё семь лет, пока можно будет оформить развод? Как-то это совсем за гранью. Хотя, если вспомнить маркиза фон Ланге… Торопиться мне особенно некуда. Если так подумать, то за всё это время я не встретила ни одного мужика, за которого не то чтобы замуж выйти хотелось, а хотя бы «к телу» его допустить. Все они по большей части страдают мизогинией*, проматывают родительские деньги и спят со всеми, кто скажет «да». Понятно, что при дворе больше отирается всякая плесень. Наверное, есть и нормальные мужчины. Но где их найти? А впустить в свою жизнь болвана, который свято уверен, что у женщины нет мозгов и Господь создал её для развлечения мужчин – это так себе идея».

Мысли были не просто грустные, а скорее тоскливые, так как возвращалась к ним Эльза уже не в первый раз. Пока она формально числилась замужем, появления мужчины в своей жизни она не хотела принципиально: дорожила репутацией. Но ведь телу не прикажешь, и мысли эти нет-нет, да и появлялись. К мужикам она присматривалась и присматривалась весьма внимательно, с точки зрения предыдущего своего жизненного опыта.

При герцогском дворе существовали экземпляры получше и похуже. Получше, как ни странно, были военные. Особенно те, кто в годах и давно женат. Им приходилось проливать чужую кровь и рисковать своей жизнью. Они хоть сколько-то ценили свои семьи и жён, а главное, имели понятие о чести. У офицеров существовал воинский кодекс, который они старались не нарушать. Именно этот кодекс и накладывал на них такой своеобразный отпечаток.

В остальном же мужской контингент был тоскливо однообразен. Это или достаточно богатый человек, землевладелец, снимающий три шкуры со своих крестьян и приезжающий во дворец герцога развлекаться и тратить деньги, или же благородные по рождению, но нищие субъекты, готовые лебезить перед каждым, от кого можно ждать подарок или, хотя бы, шикарный ужин с вином. Такие лизоблюды даже не стеснялись служить жиголо у богатых женщин.