Возвращение домой - Евгения Преображенская

супругу за то, что она нарушает законы природы, а Май вставала на защиту. Нет, не привыкнут лисы и волки играть с медведями. Май знала точно, потому что так уже было на самой заре Хората, когда не появились ещё альвы да люди, и хранители общались лишь со зверями…

Магия доверия постепенно развеется, когда Дженна закончит рассказывать свои сказки. Но пока историй у Дженны было предостаточно. Многие часы проводила она в лесу, играя с детьми и глядя на то, как они резвятся. Долгие часы она рассказывала жителям пущи о тех, кого любила и кого больше не было рядом.

Дженна повествовала о дивном золотом драконе Энсолорадо и о чёрных драконах-братьях. Она рассказывала о единорогах и грифоне, о пламенном фениксе и белом журавле, о радужной змее и олене с золотыми рогами. Она вспоминала о том, как встретила в Сером лесу книжников, и вместе они спасли птенцов шаркани, как путешествовала по Северу и по Югу. Она рассказывала о Финисте и об ожившем колобке, о девочке в красном плаще и сером волке.

Феи и демоны будто оживали в её рассказах, эльфы и сиды танцевали на праздниках в честь солнца и луны. Целый мир сплетала Дженна словами – это был мир, который она потеряла. И в это время вечная спутница Дженны – тихая, но пронзительная тоска – блекла, на душе у девушки становилось чисто и светло.

То грозные хищники приходили послушать королеву пущи, то семейство зайцев являлось, чтобы познакомиться с маленькими принцессами, то барсуки, то куницы. Змеи и ящерицы грелись рядом на солнце. А однажды среди цветов Дженна различила крошечных светящихся созданий с радужными крыльями фей.

Поначалу девушка не поверила своим глазам, но это и впрямь были цветочные и древесные феи. Волшебные создания вернулись в Хорат и больше не прятались. Однако это было не последнее удивительное открытие в тот день.

Нежные звуки скрипки внезапно разлились среди дубравы. Узнав мелодию, Дженна поднялась на ноги, чтобы поприветствовать гостя. Давно она думала о нём, с тех самых пор, как вспомнила, кто она, и осознала, кем был бродячий бард с синими глазами, встреченный в монастыре Единого.

– Здравствуй, Донас`ен, – радостно крикнула Дженна вышедшему из-за деревьев дану.

– Здравствуй, моя конфетка, – поклонился тот, тряхнув рыжими кудрями. – Как? Ты не удивлена? Мне даже обидно!

– Я так безумно рада была вспомнить тебя, что тут не до удивления, – призналась девушка.

– А я совершенно безумно рад видеть тебя и этих прелестных созданий, – рассмеялся Донас`ен, поклонившись и девочкам. – Хотя, признаюсь, не такое уж это редкое моё состояние! Разве выживешь в конце света, будучи в своём уме?

– Кажется, это мне знакомо, – шутливо нахмурилась Дженна.

– И уверен, отец твоих детей с этим не поспорил бы, – согласился дану, кивнув на собравшихся вокруг зверей. – Крошка, ты презрела последние Законы Единого?

– В этом я вся, – развела руками девушка.

– Что ж, кажется, пироги и медведи едят? – с этими словами Донас’ен ловко извлёк из теневой сумки корзинку с румяными гостинцами. – Мне – вишнёвое вино, как полагается. А для тебя, милая матушка, коровы Нагарейи передали самое свежее и сладкое молоко.

– Ты, как всегда, знаешь, чем мне угодить, – оценила Дженна.

Она помогла мужчине разложить белую скатерть и угощения. Затем она отыскала самый крупный пирожок и, сладостно прикрыв глаза, впилась в него зубами. Мужчина одобрительно кивнул и передал ей полную кружку молока.

Во время трапезы Дженна и Донас’ен долго разговаривали. Они вспоминали прошлое и радовались настоящему. С теплотой драконица рассказала о своей семье, об их доме. Дану поведал ей о том, как подрастают сёстры степнячки в Гавре.

Оба то грустили, то смеялись. Они обсуждали разное и просто молчали, любуясь тем, как играют наевшиеся малыши.

Солнце припекало. Мать медведица, воспользовавшись случаем, задремала. Вскоре её примеру последовали и дети. Донас’ен тщательно проверил, не беспокоят ли дочерей Дженны насекомые, затем присел к ней поближе.

– По всем королевствам я несу песни о твоих подвигах, милая, – сообщил он. – Буду счастлив послушать сказки и из твоих уст. Негоже дарить их лишь младенцам да диким зверятам…

– Я всегда рада тебе, дорогой мой слушатель, – ответила Дженна. – Но витали в твоём голосе говорит мне о том, что ты очень хочешь сказать ещё что-то. Не томи же, рассказывай.

– Ты безупречно чуешь ложь и тайны, как и всегда, – кивнул дану. – Что ж, твоя правда. Есть у меня ещё один – и самый важный дар…

Донас’ен снова погрузил руку в свою тень. Дженна отшатнулась, когда он выудил на свет свою ношу. Широко распахнутыми глазами она глядела на предмет, который оказался на ладони дану. Тьма воспоминаний окутала девушку, на миг затмив и весенний лес, и радостный щебет птиц, поглотив само солнце.

– …Откуда он у тебя? – выдохнула Дженна.

– Ты спрашиваешь, откуда я, охотник сумеречных лис, странник, собиравший магические артефакты по всей Сии и за её пределами – за пределами самого Времени, взял самый необыкновенный, самый волшебный предмет во всех мирах? – ухмыльнулся дану. – Лучше спроси, как я мог его не достать для тебя, сказочница…

Донас’ен взял руку Дженны в свою и вложил в ладонь девушки драгоценный дар. Та затаила дыхание, глядя на простой карандаш с радужным ластиком на конце. Это был тот самый карандаш, который подбросила ей Белова, которым маленькая Василиса написала сказку о чёрном единороге.

– Не верю, – прошептала Дженна.

– Поверь, сказочница, – строго проговорил дану. – Поверь и запиши свои сказки… А я, – он поднял со мха скрипку, – сыграю тебе самые прекрасные мелодии, которые только знаю.

* * *

Шли луны, сменялись сезоны. Месяцы складывалась в годы. Счастье, любовь и аромат пирогов неизменно наполняли дом Дженны и Зарона.

Беловолосая Шаада и огненноволосая Вришана сделали первые шаги, набили первые шишки, произнесли первые слова. Не успели оглянуться родители, как девочки уже бегали не только по дому, но и за его стенами! Они исследовали лес, изучали свои возможности и проверяли на прочность родителей.

Но даже беспокойная Дженна не сильно тревожилась о дочерях, когда те пропадали из виду. Не нашлось бы в лесу ни одного хищника, который бы посмел обидеть будущих хранительниц. Были девочки лучшими помощницами, защитницами да подругами друг другу и всему миру.

Шаада имела тихий и спокойный нрав. С возрастом она становилась более домашней,