Самый тёмный грех - Ноа Хоуп

– Ты хоть представляешь, как долго я ждал этого, Дана? – выдохнул я, мой голос был полон благоговения и тёмного желания. – Сколько ночей я видел это во сне? Тебя. Именно такой. Подо мной.

Она лишь судорожно покачала головой, не в силах произнести ни слова.

Я наклонился, но не сразу обрушился на сосок. Вместо этого мой язык медленно, дразняще обвёл ареолу, чуть более тёмную, чем остальная кожа, ощущая её текстуру и мелкие бугорки. Дана застонала, её пальцы сжались на простыне. И только потом, насладившись её мукой, я позволил себе главное – мой рот жадно накрыл тугой сосок. На этот раз без преград. Скользнул по напряжённой вершине, обводя её по кругу, прежде чем я втянул его в рот и начал сосать – сначала нежно, потом потягивая и играя зубами, чередуя с глубокими, всасывающими движениями языка.

– А-а-ах… Лукас! Да! Ещё! – громко, уже не сдерживаясь, застонала она. Её тело выгнулось ещё сильнее, почти отрываясь от кровати.

– Блядь, твоя грудь такая чувствительная! – прорычал я, на мгновение отстранившись от её сладкой плоти, чтобы заглянуть ей в помутневшие глаза. – Скажи, что ты моя, Дана!

– Твоя… – выдохнула она, едва слышно. – Только твоя… Ох… Да!

Я накрыл второй сосок ртом, на этот раз действуя ещё напористее, агрессивнее, сразу всасывая его глубоко, создавая сильный вакуум, чередуя это с быстрыми, щекочущими движениями кончика языка. Её пальцы снова метнулись вверх, запутались у меня в волосах, но теперь они направляли, властно прижимая мою голову ближе, словно боясь, что я остановлюсь.

– Больше… – выдохнула она, каждое слово было пропитано страданием и экстазом. – Не… не останавливайся… Прошу тебя… Да так… ах!

Уголки моих губ дёрнулись, изгибаясь в хищной, глубоко удовлетворённой усмешке. Эта женщина, мой прекрасный, тёмный ангел, ломалась подо мной, отдавалась без остатка. И ощущение её капитуляции было самым сильным наркотиком из всех, что я когда-либо пробовал. Оно текло по моим венам огнём, заставляя каждую клетку тела, вибрировать от триумфа.

– И не подумаю, ангел мой. – прошептал я, голос был хриплым от сдерживаемого рыка. Я прижался губами к влажной, горячей коже у основания её груди, слизывая солёные капельки пота.

Вскоре мои ласки стали яростнее, требовательнее. Мир сузился до этого момента, где существовали только мы. Всё остальное – прошлое с его ошибками и болью, будущее с его неопределённостью и опасностями, мои враги, её страхи – всё это сгорело, обратилось в пепел в пламени нашей близости. Осталось только ощущение её горячей кожи под моими губами и руками, и её стоны, которые теперь без всякого стеснения, наполняли комнату, смешиваясь с моими собственными хриплыми выдохами.

Её ноги беспокойно метались по простыням, колени то сгибались, прижимаясь к животу, то резко выпрямлялись. Она тёрлась о покрывало, и я чувствовал, как между её бёдер нарастает влажный жар, как её тело готовится принять меня, как оно безмолвно молит об этом.

– Лукас… ах… прошу тебя… – её голос был надтреснутым, полным отчаяния и желания. – Я… больше не могу… это… слишком…

– Слишком хорошо, малышка? – я оторвался от её груди, оставляя на ней влажные следы своих губ. Взгляд встретился с её затуманенным, полным безумного желания, зрачки расширены так, что радужки почти не было видно. Я провёл тыльной стороной ладони по её мокрому от пота лбу, убирая прилипшие пряди волос с её лица. Её кожа пылала, как в лихорадке. – О, ангел мой, это была всего лишь прелюдия. Как же ты выдержишь то, что будет дальше?

Глава 38. Лукас

Мои руки скользнули ниже, по её напряжённому животу, ощущая, как он судорожно сокращается под моими пальцами при каждом прикосновении. Я намеренно медлил, растягивая её сладкую муку, наблюдая, как в её глазах отчаянное предвкушение и почти животное нетерпение яростно борются с последними остатками разума, с её попытками сохранить хоть какой-то контроль. Один палец легко коснулся кромки её кружевных трусиков – последнего барьера между мной и её лоном. Ткань была уже насквозь мокрой, прилипая к коже и выдавая степень её возбуждения.

– Не мучай меня… – прошептала она, и в её голосе теперь отчётливо прозвучала нотка невыносимого страдания. Её бёдра едва заметно дёрнулись мне навстречу. – Возьми меня… Сейчас… Пожалуйста, Лукас…

Я победно усмехнулся и наклонился к самому её ушку, так близко, что она могла ощутить моё горячее, прерывистое дыхание на своей нежной коже, почувствовать вибрацию голоса.

– О, я трахну тебя так сильно, красавица. Ты будешь выкрикивать моё имя так, что его услышат даже грешники в самом пекле. И будешь умолять о большем, снова и снова, пока не сорвёшь голос. И знаешь, что самое лучшее в этом? Тебе это понравится, Дана. Каждый грёбаный момент.

Я резко отстранился, на секунду наслаждаясь её растерянным, полным ожидания взглядом. Сел на пятки и одним рывком сорвал с неё эти мокрые кружева. Передо мной, во всей своей манящей красоте, открылся вид на её влажные, припухшие от возбуждения складки, на светлый треугольник волос, уже блестящий от её соков.

– О да, мой ангел, – выдохнул я. – Такая мокрая. И всё это для меня.

Я устроился на кровати между её распахнутых, подрагивающих ног, чувствуя исходящий от неё жар всем телом. И затем медленно провёл языком по её лону, от напряжённого бугорка клитора, чуть задержавшись на нём, дразня, и дальше вниз к её входу. Она резко выдохнула, её пальцы мёртвой хваткой вцепились в смятые простыни, а тело выгнулось дугой мне навстречу.

Короткий, сдавленный стон сорвался с её губ.

– А-а-ах… Лукас…

Её вкус… Боже, её вкус был именно таким, каким я его представлял в своих самых откровенных – терпкий, сладкий, с металлическим привкусом возбуждения. Уникальный. Принадлежащий только ей. И теперь он был на моём языке, обжигал рот, проникал в кровь.

Я начал работать языком более настойчиво, исследуя каждый миллиметр, вбирая её соки и дразня её медленными, широкими мазками, а затем резко менял тактику, посасывая с силой, заставляя её вздрагивать и выгибаться ещё сильнее.

Мои руки легли на внутреннюю сторону её бёдер, пальцы с силой сжали мягкую кожу, удерживая её на месте, не позволяя отстраниться. Но она и не пыталась. Её тело отвечало на каждое движение, а бёдра двигались в такт ласкам. Она инстинктивно насаживалась на мой язык, ища большего.

– Лукас… ах… Боже… – её стоны становились громче, откровеннее.

– Да, кричи для меня, ангел. Не сдерживайся. Я хочу слышать, как ты