Самый тёмный грех - Ноа Хоуп

Я схватил тонкую ткань её блузки и с силой дёрнул. Пуговицы со звонким треском разлетелись во все стороны, некоторые отскочили от стены с резким щелчком, другие бесшумно утонули в складках покрывала. Ткань затрещала, расходясь по швам, обнажая сначала кружевную кромку бюстгальтера, а затем и нежную кожу под ним.

Дана ахнула, её глаза широко распахнулись от неожиданности моего напора, но она не пыталась меня остановить. Наоборот, она чуть приподняла плечи, помогая мне сорвать с неё остатки одежды, которые теперь бесполезными лохмотьями упали на покрывало.

Я скользнул ладонями по её бокам к талии, ощущая жар её кожи. Пальцы наткнулись на холодный металл молнии на брюках. Одно резкое движение вниз, и ткань расслабилась. Подцепил края брюк и потянул их вниз, вместе с её туфельками, которые слетели с её ног и с глухим стуком упали на пол. Она чуть приподняла бёдра, помогая мне.

И вот Дана передо мной во всей красе – почти обнажённая, лишь в тонком белье. Чёрное, прозрачное кружево едва прикрывало её совершенное тело, создавая дразнящий контраст с бледностью её кожи, уже покрытой горячим румянцем от наших поцелуев и моего яростного напора. Вид её фигуры, её уязвимости, отданной мне на милость, сводил меня с ума. Кровь гулко стучала в ушах, а член болезненно пульсировал, упираясь в грубую ткань джинсов, готовый вырваться на свободу, чтобы заявить свои права на это божественное, грешное создание.

– Иисус… – слова застряли в горле. – Ты чёртово виденье, ангел мой.

Боясь, что если промедлю хоть секунду, то просто сгорю на месте, я опустил губы на её ключицу. Кожа под ними была горячей и такой гладкой, что хотелось прижиматься к ней вечно. Я провёл влажным языком по изящной впадинке, из-за чего она вздрогнула всем телом, а её кожа покрылась мурашками. Губы скользнули вниз, между грудей, вдыхая её пьянящий аромат, смешанный с пряным мускусом возбуждения. Каждое прикосновение было для нас обещанием чего-то большего – сладкой, почти невыносимой пыткой и предвкушением блаженства. Её дыхание стало частым, с тихими всхлипами на выдохе, и каждый такой сдавленный стон, подстёгивал меня ещё сильнее, разгоняя кровь до состояния кипения.

Добравшись до края её кружевного бюстгальтера, провёл носом по ложбинке, а затем губы нашли твёрдый бугорок соска, так соблазнительно проступающий сквозь тонкое кружево. Обхватил его прямо через ткань, втягивая в себя, ощущая текстуру ткани на языке, прежде чем она намокла и стала почти невидимой, облепляя её плоть. Я слегка прикусил его, играя языком и чувствуя, как он твердеет ещё больше под моими ласками, отчаянно требуя внимания.

Дана выгнулась сильнее, её спина изогнулась дугой, отрывая лопатки от покрывала. Пальцы впились в мои волосы, с такой силой, что кожа на голове натянулась до острой, но пьянящей боли. Каждый ноготок посылал разряды тока по всему телу, подстёгивая мой и без того первобытный голод. Из её груди вырвался громкий, протяжный стон, полный такого откровенного удовольствия, что у меня самого перехватило дыхание, а член сильно дёрнулся в предвкушении.

– Лукас… ах… да… вот так… О Боже… – её голос сорвался, превратившись в шёпот, полный мольбы и желания. – Пожалуйста… ещё…

Я усмехнулся ей в грудь и продолжил терзать один сосок губами и языком, меняя ритм – то нежно обводя его кончиком по контуру, то резко втягивая, создавая вакуум, то, слегка пощипывая зубам. А пальцами другой руки провёл по её рёбрам, ощущая, как она вздрагивает от щекотки и возбуждения одновременно, затем поднялся выше и нашёл второй сосок. Он был таким же напряжённым и твёрдым, как и его брат-близнец, моля о внимании. Я начал медленно его поглаживать, совершая круговые движения, потом сжимать и настойчиво крутить между большим и указательным пальцами, дразня, растягивая её удовольствие, доводя до исступления. И всё время не отводил от неё взгляда, жадно впитывая каждую секунду, как её тело извивается подо мной, как она теряет остатки контроля, закусывая распухшую нижнюю губу, чтобы не закричать слишком громко, как её глаза закатываются от удовольствия…

– Ты чувствуешь это, Дана?! – это был не совсем вопрос, скорее утверждение, констатация неоспоримого факта, от которого ей было не скрыться, как бы она ни пыталась. – Каждая клетка твоего тела отзывается на меня. И так было всегда. С самого первого нашего взгляда помнишь? Ты можешь сколько угодно твердить себе обратное, но твоё тело не сможет обмануть меня. Чужое прикосновение заставило бы тебя сжаться, закричать, оттолкнуть. Но не моё. Со мной ты не вздрагиваешь от страха, верно? – я чуть отстранился, чтобы лучше видеть её лицо и глаза, в которых сейчас плескался такой коктейль из эмоций, что у меня самого на мгновение перехватило дух. – Ни разу. Ни сейчас, ни тогда. Твоё тело кричит о том, как сильно ты меня хочешь, даже когда твой гордый, упрямый разум пытается нашептать тебе какую-то чушь про ненависть, про опасность, про то, что ты должна бояться. Но оно знает правду, что я не причиню тебе той боли, что со мной ты в безопасности, как бы абсурдно это ни звучало, учитывая, кто я такой и что я делаю.

Её дыхание сбилось, грудь тяжело вздымалась. Она смотрела на меня, и в её взгляде было столько всего – удивление, уязвимость, и эта всепоглощающая страсть, которая смывала все остальные эмоции.

– Да… – это слово сорвалось с её губ почти беззвучно, как последний выдох. – Я… всё чувствую… И ты прав. С тобой… нет… этого ужаса… – её голос сломался, но она заставила себя продолжить, глядя мне прямо в глаза. – Только ты…

– Мы связаны, Дана. Этой тьмой и страстью. И от этого не убежать. Ни тебе, ни мне.

Я скользнул пальцами по её гладкой спине, нащупывая застёжку бюстгальтера. Секунда, едва заметный щелчок – и крючки поддались. Тонкие лямки безвольно упали с её плеч, обнажая их нежную линию. Я не стал церемониться – сдёрнул последнюю преграду одним резким движением и отбросил чёрное кружево в сторону, туда же, где уже бесформенной грудой валялись остатки её одежды.

И вот они. Её упругие, налитые груди. Совершенные. Созданные словно специально для меня, для моих ладоней и губ. Я помнил их с тех пор, как следил за ней, мечтая об этом моменте, но реальность превзошла все самые смелые фантазии. Они тяжело вздымались в такт её сбивчивому, прерывистому дыханию. Я замер на мгновение, просто глядя на них, на это чудо, на воплощение женственности и соблазна. Кончики моих пальцев