Игра титанов: Вознесение на Небеса - Хейзел Райли

и оставлять записки. Думаю, уже весь коридор нас ненавидит. Упрямый и задиристый характер Ареса только подливает масла в огонь: отвечать на каждую бумажку он считает своим долгом. Так началась холодная война, в которую я втянута против воли.

Я уже трижды навестила Ньюта в больнице. Его рука всё так же сжата в кулак, неподвижная, несмотря на усилия врачей. Показатели стабильны: хорошо, что не хуже, плохо, что не лучше. Когда я поделилась с Хайдесом тревогой насчёт страховки, он меня успокоил: Кронос всё оплатил. Сначала я не могла в это поверить, потом поняла, что это вполне в его духе. Жалкая попытка влезть ко мне в голову, заставить поверить, будто он не такой уж и плохой.

Дионис после нашего звонка в библиотеке пропал на несколько дней. Сегодня днём, буквально пару часов назад, прислал простое сообщение:

Планетарий, полночь. На этот раз никаких случайных удушений, клянусь. Только ты и Хайдес. Да, я уверен, что ты ему всё рассказала. Но без остальных, особенно без моих брата и сестры.

Поэтому мы с Хайдесом держим всё в секрете. По крайней мере пытаемся. От Аполлона и Зевса скрыть сложно. С Гермесом, Лиамом и Посейдоном куда проще — они настолько витают в облаках, что и конец света проспят.

— Ты доела? — спрашивает Хайдес шёпотом, глядя на мой пустой поднос. Там осталось только красное яблоко.

Я киваю, вытираю руки салфеткой.

— Пошли? — шепчу я, чтобы нас не услышали любопытные.

Он помогает мне встать, обнимает за плечи, и я обвиваю его талию рукой. От его близости мне спокойно. Хайдес тянется и забирает яблоко с моего подноса. Откусывает и, проглотив, говорит:

— Пошли.

Мы идём сквозь зал, и студенты Йеля смотрят на нас, будто на самое яркое шоу дня. На полпути Хайдес протягивает мне яблоко, я тоже кусаю и заставляю его улыбнуться.

Сладость плода разливается по рту, сок хрустит на зубах.

— Уже полюбила красные яблоки? — дразнит он.

И, хотя на нас всё ещё пялятся, я сокращаю расстояние и целую его. На его языке чувствую вкус фрукта и, даже оставаясь поклонницей жёлтых яблок, шепчу:

— В твоём поцелуе они определённо вкуснее.

Дверь захлопывается за нашими спинами, оставляя снаружи шёпот и любопытные взгляды.

***

Планетарий оказался ещё прекраснее, чем я помнила. Это одно из тех мест, которое никогда не приедается. Мне кажется, будто с последнего раза прошла целая жизнь.

Как и прежде, Хайдес исчезает в темноте. Я жду, пока он включит свет. Когда оживает купол и в центре вспыхивают планеты, я закрываю за собой дверь и двигаюсь вперёд.

Он стоит рядом с трёхмерной моделью Земли. Голубые и зелёные огни ложатся на его лицо. Он смотрит на меня странно, отчего я замедляю шаг.

— Что случилось?

— На днях я думал о тебе…

— Только на днях? — я подхожу ближе и улыбаюсь вызывающе. — Сомневаюсь, что я у тебя просто мимолётная мысль.

Он закатывает глаза:

— Ты не мимолётная. Ты навязчивая. Большая заноза в моей жизни.

Я открываю рот, чтобы возразить, но он обхватывает меня за талию и притягивает к себе. Я упираюсь подбородком в его грудь и всматриваюсь в глаза.

— Так о чём ты думал?

— О том, что я ни разу не пригласил тебя на свидание. Нормальные пары так делают. — Его объятия крепнут, его запах свежести и чистоты кружит голову. — Я представил параллельную реальность: ужин в ресторане, я волнуюсь, еду за тобой с букетом цветов. Какие твои любимые?..

— Подожди, букет цветов? Ты хотел сказать — корзину красных яблок?

Он щипает меня за бок, и я подпрыгиваю от щекотки.

— Твой любимый цветок?

— Голубой гималайский мак, — отвечаю без колебаний.

Хайдес застывает с открытым ртом, потом вздыхает:

— Договорились на красных розах.

— Вообще-то слово «гималайский» не значит, что нужно ехать в Гималаи, — поддеваю я. — Его можно найти и ближе.

Он прижимает ладонь к моему рту, смеясь:

— Ты можешь хоть две минуты молчать? Или это уже мировое первенство по болтовне?

Я выдыхаю ему в кожу и киваю.

— Я бы подъехал к твоему дому, припарковался и постучал в дверь с букетом красных роз и фотографией голубого гималайского мака, — добавляет он саркастично. Я корчу ему гримасу.

— Я бы остался стоять, заворожённый, пару секунд, а потом сказал бы, что ты прекрасна, и сопроводил бы тебя к машине. Открыл бы перед тобой дверцу и повёз бы в ресторан с террасой, чтобы рядом с нами горели огни города, а над нами — звёзды.

Только когда он умолкает, я замечаю, что закрыла глаза и упиваюсь его словами, как ребёнок любимой сказкой на ночь.

— А потом? Ты поцеловал бы меня у двери, в конце? Ты из тех, кто целует на первом свидании, или из противоположного лагеря?

Прикосновение его пальцев к моей щеке заставляет меня улыбнуться.

— Я поцеловал бы тебя в тот самый миг, как оказался бы рядом, Хейвен. Не стал бы ждать до конца вечера.

Я довольно киваю, утопая в ощущении его рук и тепла его тела.

— Мне нравится твой метод. Очень.

— Я бы хотел пригласить тебя на настоящее свидание, — шепчет он. — Но наши жизни не похожи на чужие. Прости. Сейчас я могу только привести тебя в планетарий Йеля… — его рука уходит с моего лица, я широко распахиваю глаза. Он роется в заднем кармане джинсов, вытаскивает телефон, возится с ним несколько секунд, — …включить нашу песню и попросить тебя потанцевать со мной.

Он кладёт телефон на ближайшее кресло. Свет экрана меркнет на фоне сияния звёзд и планет. Но музыка льётся отчётливо. Heaven Is a Place on Earth, та самая мелодия, под которую мы танцевали на Зимнем балу у его родителей. Тогда её исполнял оркестр.

Сейчас же — медленная версия. Не голос Белинды Карлайл, скорее кавер. Нежные ноты фортепиано наполняют зал, и у меня наворачиваются слёзы. От красоты этой музыки и от жеста Хайдеса.

Он протягивает мне руку:

— Tha mou charíseis aftón ton choró, Persefóni mou? — его голос звучит особенно низко на греческом. — «Ты подаришь мне этот танец, моя Персефона?»

Я делаю шаг, вплетаю пальцы в его ладонь, а вторую руку кладу ему на плечо. Хайдес охватывает мою талию и прижимает к себе. Через секунду я поднимаю взгляд и встречаю одну из самых красивых его улыбок. Шрам изгибается вместе с губами.

Мы двигаемся в такт музыке. Хайдес ведёт меня, как тогда, в Греции. Я не умею танцевать медленные танцы, но с ним кажется, что мои ноги рождены для этих