Мой темный Ромео - Паркер С. Хантингтон

– Я тебя вижу, Хэтти. – Его слова просочились через дверь. – Если не откроешь, я тебя уволю. – Хэтти зажала рот ладонью, чтобы подавить смешок.

– Нет, не уволишь, – прокричала я, переворачивая страницу. – А если попытаешься, я найму ее снова и буду платить, чтобы она была моей подругой полный рабочий день.

– С чьих денег, скажи на милость?

– С моих. О, забыла сказать. Я продала пару твоих дизайнерских часов, чтобы точно не остаться без денег. Ты же не против?

Тишина по ту сторону двери подсказала мне, что он собрал все терпение до последней капли, чтобы загладить свою вину за резкие слова в мой адрес.

– Печенька, открой дверь.

– Назови мне хотя бы одну вескую причину, – с вызовом сказала я, наслаждаясь нашей перепалкой.

– Ты сможешь объяснить мне, как тебе удалось бросить вызов законам гравитации, причем не абы где, а в моем доме за одиннадцать миллионов. Потолок в моей ванной забрызган зеленым.

Вот что его сейчас волнует?

Мое маленькое происшествие во время ухода за кожей?

Я очень надеялась, что жидкий хлорофилл окажется так же эффективен для моего лица, как утверждали журналы, потому что на потолочных плинтусах Ромео он показал крайнюю эффективность.

– Ты должен меня благодарить. Твоему дому не хватало цвета. В нем все кремовое и бежевое.

– Открой дверь. – Господи, он как заезженная пластинка!

– Сначала извинись, – пропела я.

– За что? За то, что мой дом измазан мерзким зеленым цветом, или за то, что сорваны испытания прототипа, который стоил больше восьмисот тысяч долларов?

– Господи, такой дорогой, а панорамного люка нет.

Мне хотелось перенести нашу ссору в следующее столетие (а может, в то, что за ним), но я знала, что все не так однозначно. Его отец в самом деле ко мне сегодня клеился. Нагло, у всех на глазах, проявляя неуважение к своему честному, преданному и трудолюбивому сыну. Если мои подозрения верны, то Ромео пережил ужасное предательство со стороны Морган и Старшего.

Мне было безумно любопытно.

– Ничего, если я пойду? – Хэтти повернулась ко мне. – Очевидно же, что он ляжет спать перед твоей дверью, если не откроешь.

Я кивнула, закрыла книгу и встала.

– Только смотри, чтобы он не вошел, пока будешь выбираться.

– Не вопрос.

Я обняла Хэтти на прощанье. Как только она выскочила из комнаты, я захлопнула дверь, да еще заперла замок. Ромео заколотил по дереву с той стороны.

Кое у кого стремительно заканчивалось терпение.

– У тебя ровно пять секунд, чтобы открыть эту дверь, после чего я ее выломаю. Предупреждаю: ставить ее обратно я не буду, и твое личное пространство сгорит в огне вместе с сексуальными шмотками.

Меня нисколько не удивило, что он исполнил обещание и сжег все мои откровенные платья. Он сказал слова, которые говорить не следовало. Но неправым себя не считал.

Я прислонилась лбом к двери, закрыла глаза и сделала глубокий вдох.

– У меня есть условия.

– Твое единственное условие недопустимо. – Но язвительность пропала из его голоса, сменившись чем-то вроде лести.

Я оставила его слова без ответа.

– Ты должен извиниться за то, что назвал меня шлюхой. И пообещать, что больше никогда так не скажешь. Ни обо мне. Ни о ком другом. Это унизительное слово, призванное заставить женщин испытывать стыд за то, что у них есть те же потребности и желания, что и у мужчин.

Между нами повисла абсолютная тишина. Несколько мгновений я думала, что он куда-то ушел.

Может, искать более покладистую жену.

– Ладно. Мне не стоило так говорить. Прости за это. Я не считаю тебя шлюхой и разделяю мнение о том, что женщины не должны стыдиться своих сексуальных желаний.

Хотя я сама никогда раньше об этом не задумывалась, его слова принесли мне облегчение. В конце концов, мы ведь сошлись после того, как я улизнула с ним у Мэдисона за спиной.

– Это больше не повторится, – серьезно пообещал он. – Даже если ты решишь разгуливать голой. Что, зная тебя, я, к сожалению, исключать не могу.

Губы тронула улыбка. Я повернулась, и мой взгляд упал на белую розу. Розу, которая до сих пор уцелела. Совсем как наши невероятные отношения.

– Какое второе условие? – Тихий стук подсказал мне, что Ромео прислонился к двери с другой стороны.

Я прижала ладонь к деревянному полотну в том месте, где, как мне представлялось, стоял он.

– Ты должен рассказать мне о Морган и твоем отце. – Я сглотнула. – Все.

Слова сорвались с губ, пока я не успела струсить. Отчасти мне хотелось забрать их назад. Повернуть время вспять и избавить его от душевных страданий.

Но как же мои страдания? Я никогда не обрету настоящего счастья, пока он не перестанет наказывать меня за чужие грехи.

Тишина просачивалась сквозь щели, оплетая мои лодыжки и приковывая к месту. На этот раз я знала, что Ромео все еще там. Слышала его размеренное дыхание. Почти чувствовала его сердцебиение по ту сторону двери.

Наконец, он нарушил молчание.

– Зачем?

– Чтобы я могла помочь тебе исцелиться. Потому что ты хочешь разрушить недолгую оставшуюся жизнь твоего отца сильнее, чем наслаждаться своей собственной. А поскольку моя судьба будет всегда связана с твоей, я заслуживаю знать, когда все пошло наперекосяк. Когда ты решил, что ненависть ценнее любви.

– Ненависть – более мощная движущая сила, чем любовь.

– Ерунда. – Я провела кончиками пальцев по дереву, будто там было его лицо, будто я могла погладить его. Прикоснуться к нему. Забрать его боль. – Любовь всегда побеждает. После каждой войны происходит всплеск рождаемости. После каждой зимы наступает весна, и все расцветает. Перед рассветом всегда темнее всего. Любовь – естественное мощное топливо. Ее легче поддерживать, чем ненависть. Она не поглощает, она подпитывает. Ты функционируешь не на той энергии, дорогой муж.

Еще одна пауза.

Еще один вздох.

А потом звук его шагов, удаляющихся прочь от моей комнаты. Сердце сжалось. Он ушел. Я зажмурилась, ударяясь лбом о дверь.

Глупая. Глупая. Глупая. Зачем ты это сделала? Зачем заставляла его открыться, когда он явно был к этому не готов?

Через несколько минут снова послышался размеренный стук его шагов, приближающихся к моей спальне.

– Открой дверь.

Я развернулась и медленно повернула ключ, зная: в том, что ждет меня по ту сторону, не будет ничего приятного.

Ромео стоял передо мной с покрасневшими глазами и растрепанными в душевном смятении волосами. Галстук свисал с лацканов пиджака, пуговицы рубашки расстегнуты до середины, обнажая четкие контуры его пресса. В руках он держал два