Дуэт с герцогом сирен - Элис Кова

– Познавательно. Рэмни избрали главной?

– Нет, Хором руководит самый старший из нас. До Рэмни место занимала мама.

Когда он заговаривает о матери, в голову приходит одна мысль.

– Мне хотелось бы еще кое-что узнать, но, возможно, вопрос покажется тебе немного личным, – осторожно начинаю я.

– Я готов всем с тобой поделиться, Виктория.

Исходящие от него эмоции согревают меня и успокаивают. Это не пламенная страсть, которая требует выхода, доводя до агонии, а спокойное тепло, окутывающее, будто свет солнца в безоблачный день.

Я стараюсь сильно не расслабляться.

– Речь о Вентрисе.

– Думаю, я догадываюсь, о чем ты хочешь спросить. – Ильрит складывает руки за спиной.

Оглядываюсь через плечо. Воины разговаривают с Рэмни, но в нашу сторону никто не смотрит. Набравшись смелости, касаюсь его крепкого бицепса.

– Нам нужно так разговаривать?

Герцог качает головой, и я, чтобы снова не навлечь на нас неприятности, поспешно убираю руку, пока никто не заметил.

– В зале собраний безопасно. Достаточно просто сосредоточиться друг на друге. Несмотря на то что здесь владения Вентриса, некоторые части замка принадлежат всем герцогствам. Если бы он начал подслушивать или отслеживать, что происходит в этой комнате, то совершил бы серьезную ошибку, по сути, настоящее правонарушение.

– А прослушивать комнаты подношения тоже запрещено?

– Думаю, да. – Ильрит отлично понимает суть моих тревог.

– Хорошо, – киваю я, мысленно сосредотачиваясь на Ильрите.

– А теперь, что касается твоего предполагаемого вопроса… Вентрис винит меня в неудачном начале своего правления в качестве герцога Веры и в обстоятельствах, которые привели к смерти его отца, – прямо отвечает Ильрит, даже не пытаясь подбирать слова.

– Как это? Что произошло?

– Пятьдесят лет назад его отец пожертвовал многим, чтобы узнать о необходимости жертвоприношений. Моя мать тесно сотрудничала с ним, помогая расшифровать слова лорда Крокана и их значение, – поясняет Ильрит. Неудивительно, что у него имелись собственные теории по поводу послания, услышанного герцогом Ренфалом от Крокана. – После того как первые восемь жертвоприношений оказались неудачными, мать предложила себя в качестве девятого подношения. И поскольку они тесно сотрудничали, пытаясь узнать как можно больше о помазании, герцог Ренфал решил снова попробовать связаться с древним богом. Однако это испытание оказалось для него непосильным, и он погиб.

– Значит, Вентрис винит твою семью в смерти отца? – заключаю я.

– Отчасти. После предыдущего общения с богом состояние герцога Ренфала и так неуклонно ухудшалось. И пусть он погиб, однако, двигался в верном направлении, – с искренним сочувствием произносит Ильрит.

– Испытывая горе, мы редко способны рассуждать логично, – тихо говорю я, представляя юного Вентриса, плохо понимающего, отчего тело и разум его отца настолько ослабели.

– Я не принял герцогский титул, как полагалось, из-за чего помазание матери пришлось отложить. – В голосе Ильрита сквозит печаль. – Так что Вентрис винит мою семью в смерти своего отца, а меня самого в том, что его гибель стала бессмысленной. Я задержал свою мать, поэтому и она, и герцог Ренфал умерли зря.

– Это неправда, – мягко возражаю я.

Пожав плечами, Ильрит продолжает рассказ:

– В ту ночь я поклялся, что больше никто из сирен не умрет. Я выбрал тебя и отметил, как следующее подношение, не посоветовавшись ни с Хором, ни с герцогством Веры. В то время Вентрис только начал править, и мой поступок считался проявлением неуважения. Словно бы я публично объявил, что он больше не обладает властью, с которой так изящно управлялся его отец. Теперь он обижается на меня и мое герцогство.

– Все изменится, когда я усмирю ярость лорда Крокана, – твердо обещаю я.

– Надеюсь, – почти печально выдыхает он.

– Тогда давай браться за дело.

Еще больше преисполнившись решимости, плыву к выходу из зала. Я не могу подвести Ильрита. И не подведу.

Двадцать восемь

Войдя в свои покои, застаю там Вентриса. Он едва смотрит в нашу сторону.

– Благодарю, что проводил подношение, Ильрит. Теперь можешь идти.

Перевожу взгляд с одного герцога на другого. Вентрис говорит достаточно небрежно, однако он ведь однажды уже отнял у меня Ильрита. Здешний правитель гораздо строже относится к нечетко сформулированным правилам, связанным с подношением, и, будь на то его воля, почти не сомневаюсь, он отыскал бы способ на следующие восемь недель полностью изолировать меня от Ильрита. По логике, меня это не должно волновать, однако же волнует, и я слишком устала бороться с собственными чувствами.

«Не хочу быть одна», – думаю я, глядя на Ильрита, потом поспешно спохватываюсь и отвожу глаза. Лучше мне сейчас помолчать, иначе попрошу Ильрита сделать то, чего вовсе не следует.

Каким-то образом мой герцог угадывает мои мысли. И, что еще более невероятно, исполняет мое желание.

– Вообще-то, Вентрис, это ты можешь идти.

– Прости? – Вентрис отворачивается от Бездны. Выглядит он крайне потрясенным.

– Я продолжу контролировать помазание подношения, – заявляет Ильрит, довольно смело бросая вызов авторитету Вентриса. Впрочем, не узнай я только что истории, связавшей их в прошлом, не поняла бы всего глубинного смысла происходящего.

– Герцог Веры всегда наблюдал за второй половиной помазания, – холодно бросает Вентрис.

– Ты прав, – с почти опасной легкостью соглашается Ильрит. – Но этот дуэт наш с Викторией. И только нам решать, как лучше петь.

– Члены Хора…

– Ясно дали понять, что в отношении жертвы доверяют моему мнению, насколько необычной ни была бы ситуация. – Ильрит подается вперед, излучая такую ауру силы, что кажется выше ростом. Он словно нависает над более молодым герцогом, из-за чего Вентрис напоминает неуверенного в себе ребенка. – Я начал учить ее гимнам древних богов и буду наблюдать за ее помазанием до самого конца. Чтобы разделить нас с ней, потребуется вмешательство самого лорда Крокана, не меньше, так что ты можешь даже не стараться.

А я начинаю краснеть. Несмотря на все усилия держать себя в руках, мое тело не подчиняется собственному разуму, поэтому по груди и щекам разливается румянец. Конечно же, Ильриту не следовало так делать… но когда он вот так за меня заступается, внутри все трепещет и по телу разливается почти невыносимое тепло.

Вентрис переводит взгляд с Ильрита с меня, потом, слегка прищурившись, вновь смотрит на герцога.

– Ваша светлость, в высшей степени неуместно, чтобы помазание жертвы совершал лишь кто-то один. Цель процесса – разорвать узы, соединяющие ее с миром смертных, а не привязать к нему.

– Я никогда никоим образом не стал бы привязывать ее к этому миру, – чересчур пылко оправдывается Ильрит.

– Хорошо. Тогда вы не будете возражать, если я…

Вентрис тянется ко мне, но Ильрит разворачивается и встает между нами.

– Разве я не ясно выразился, ваша светлость? – выпаливает мой герцог. В его словах нет ни намека на официальность. Напротив, он говорит со всей