Синие бабочки - Джек Тодд

да я даже думать не могу ни о каком экзамене! Тело на пределе всего-то из-за пары движений, а он хочет, чтобы я держала себя в руках. Да он сам готов меня трахнуть хоть прямо сейчас, я чувствую, как член упирается мне в бедро, а вместо этого… Рид сильнее давит на клитор, болезненно кусает меня за шею, и думать становится некогда. Мысли попросту вылетают из головы, оставляя на своем месте лишь чистое удовольствие, похожее на льющийся по венам электрический ток.

Не сдавайся, Ванда, ты справишься. Но перед глазами уже стоит белесая пелена, а тело с каждой секундой все сильнее напоминает желе. Я не выдержу. Я не умею терпеть. Я не врала – я просто ужасная ученица.

– Пожалуйста…

– Нет, – выдыхает Рид мне на ухо, и его бархатистый голос кажется в десять раз сексуальнее, чем обычно.

Черт бы тебя побрал, Рид Эллиот! Приходится до боли прикусить губу, лишь бы не сдаться раньше времени, но становится только хуже – боль подстегивает возбуждение. Рид добавляет к двум пальцам третий, а потом вдруг прекращает и медленно, со вкусом ласкает клитор. Дает мне понять, насколько я промокла и как сильно хочу его на самом деле.

Открыл Америку, боже.

– Все еще нет, моя милая муза. – Свистящий шепот над ухом звучит как настоящий приказ, и тело безмолвно ему подчиняется. Я держусь изо всех сил, хотя низ живота уже натурально сводит от возбуждения. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! – Если не справишься с такой мелочью, то что будет потом?

Кажется, что никакого «потом» уже не будет. Мир развалится на части, если я прямо сейчас не кончу и не размякну в руках Рида, как послушный кусок теста. И когда он хлопает по клитору ладонью, заставляя меня подскочить у него на коленях, когда-то знакомый кабинет идет трещинами и превращается в непонятное месиво перед глазами. Стоны сменяются откровенным поскуливанием, и я нетерпеливо двигаю бедрами, лишь бы получить ту самую недостающую толику наслаждения – оргазм так близко, что умышленно отталкивать его просто грешно.

Пожалуйста! Но произнести хоть слово я не в силах.

– Давай.

И все вокруг тонет в яркой вспышке – в самом мощном оргазме в моей жизни, который грозится уничтожить меня изнутри. На мгновение исчезают звуки, плывет перед глазами лицо Рида и его до неприличия довольная ухмылка, даже тело и то отказывает. Я без сил цепляюсь за шею Рида, как за спасательный круг, тяжело дышу через рот и утыкаюсь носом в бьющуюся под кожей жилу. Только его частый пульс меня и успокаивает.

Но ненадолго.

– Молодец. – Рид крепко обхватывает меня за талию, вынуждая приподняться, и резко, словно в издевку после ужасно медленной прелюдии, опускает на свой член. – Моя идеальная муза.

А я ведь не заметила, даже когда он успел расстегнуть брюки, не то что подготовиться. Но одно только ощущение Рида внутри сводит меня с ума. Плевать, какие у него были планы и как он собирался меня трахнуть на этот раз, я задаю ритм сама, приподнимая и опуская бедра, осыпаю его тонкие бледные губы поцелуями. Люби меня, Рид. Восхищайся мной. Делай что угодно, только никогда больше не пытайся уйти. Не заставляй меня думать, будто ты можешь не вернуться.

Потому что чертов бог, если он существует, не вправе отобрать тебя у меня. Не после того, как показал мне, какой бывает жизнь рядом с теми, кто готов ради тебя на все. Нарушить правила. Рискнуть. Убить.

Мне ни капли не стыдно, когда сквозь поцелуи пробиваются протяжные стоны. Не стыдно, когда Рид сжимает мои бедра до синяков и до крови кусает губы, позволяя почувствовать знакомый солоноватый металлический привкус. От этого становится только жарче. Еще, пожалуйста. Не отпускай меня никогда. Сведи меня с ума, разрушь еще раз, только не отпускай.

И Рид не отпускает ни на мгновение, лишь крепче сжимает в объятиях и шумно выдыхает мне в шею, двигаясь все чаще, толкаясь в меня все глубже. Казалось, я привыкла к тому, какой он широкий и как сильно может меня растянуть, но уже сейчас понятно, что к вечеру или на утро все будет болеть. Повезет, если смогу сидеть нормально, а не морщась каждые несколько минут. Но разливающегося по телу удовольствия стоит любая боль.

Как и сумасшедшего блеска в глазах Рида, плескающегося на дне восхищения и каждой мелкой капельки пота, выступившей у него на лбу. Стоит его охрипшего от наслаждения голоса:

– Ты только моя, дорогая Ванда.

– Твоя, – с трудом выдыхаю я, чувствуя вновь подступающий оргазм. Но не закончить не могу: – А ты мой, Рид. И…

Нет, договорить я все-таки не успеваю. Остаток фразы утопает в несдержанном и неприлично громком для кабинета стоне, а перед глазами снова взрываются фейерверки. А может, это настоящая сверхновая. Никогда в жизни не чувствовала себя так правильно и легко.

Рид двигается еще несколько мгновений и тоже замирает, коротко вздрагивая и закусывая нижнюю губу, когда изливается в меня. Если что-то пойдет не так, я прикончу его собственными руками. А пока что он заслужил кое-что совсем другое.

– И ты принадлежишь мне, – шепчу я и провожу языком по его губам. – Только мне, Рид Эллиот.

Он улыбается и с какой-то ненормальной нежностью поправляет мою задравшуюся юбку. Как будто это поможет, когда он до сих пор во мне.

– Любой творец – раб своей музы, милая.

Это в десятки раз круче любого оргазма, жарче любого секса и сильнее признания в любви. Потому что я вижу его довольный и полный ненормального обожания взгляд, чувствую на себе его руки и знаю, чем он рисковал ради меня. Только ради меня.

Рид Эллиот сумасшедший. Жестокий. Извращенный. Но за это я его и люблю.

Творец

Выпускать Ванду из объятий не хочется – хочется впитывать ее тепло, чувствовать легкий аромат цветочного парфюма и ощущать, как она мелко подрагивает в моих руках. Как судорожно дышит, и как часто бьется ее маленькое сердце. Сердце, принадлежащее мне.

Но желания сбываются до противного редко, и прозвучавший пару мгновений назад стук в дверь не прекращается. За дверью – я готов поспорить – стоит привычно тактичный и мрачный детектив Смолдер, и нам с музой очень повезет, если обыск в кабинете старика Стилтона привел хоть к чему-то. Спасибо и на том, что детектив изволил поверить показаниям Ванды, когда она позвонила ему одному богу известно в какой раз. Я даже слышал парочку их разговоров. Иногда моя дорогая Ванда бывает той еще