Брак по контракту со злодейкой - Ангелишь Кристалл

Оставшееся время за столом прошло в молчаливом согласии. Разговор затих, уступив место размеренному звону приборов и едва различимому шуму за окнами. Никто больше не возвращался к теме свадьбы — словно все трое почувствовали, что сказано было достаточно, и теперь любые лишние слова могут нарушить хрупкий баланс.

Я почти не чувствовала вкуса еды. Казалось, каждый кусок просто нужен был, чтобы не выдать себя, не выронить внезапной дрожью ложку, не показать то, как сильно сжались внутри эмоции. Не страх и не вина — их уже не было. Осталось только непривычное осознание: я сделала шаг. Назвала вещи своими именами. И они — эти люди, которых я теперь должна называть родителями, — не отвернулись.

В этом доме всё ещё было слишком чужим. Стены хранили не мои воспоминания, зеркала отражали не мою жизнь. И всё же впервые с момента пробуждения я ощутила зыбкую, но реальную точку опоры. Даже если она построена на притворстве.

Когда трапеза подошла к концу, мать коротко кивнула, отодвигая стул, а отец, как ни в чём ни бывало, заговорил с одним из слуг — будто мы действительно обсуждали нечто будничное, вроде переезда или перестановки мебели. Легкость этого момента только подчёркивала тяжесть принятого решения.

Я поднялась последней, задержавшись на секунду у края стола. В голове мелькнуло: теперь всё пойдёт по-другому. Не будет больше пустых попыток притворяться счастливой невестой. Не будет снисходительных улыбок Луиджи, его притворной заботы, за которой пряталась жадность. Не будет той прежней Элении. Ни в его жизни, ни в этом доме.

И пока я неспешно выходила из зала, чувствуя на себе взгляды слуг, в груди впервые за долгое время стало чуть легче дышать.

Глава 2

Я ждала момента встречи с Луиджи с противоречивым нетерпением — одновременно желая поскорее избавиться от этой занозы и, в то же время, оттягивая неизбежное, как приговор. Встречаться с человеком, который с первых страниц вызывал у меня отторжение, не входило в число приятных перспектив. Но выбора не было — чем раньше я поставлю точку в этой фарсовой помолвке, тем больше шансов у меня остаться в живых.

Уверенности в том, что он ещё не начал действовать, не было. Кто знает, что происходило за кадром, пока я наблюдала за развитием сюжета как читатель? Наверняка были встречи, визиты, невинные чаепития, даже свидания в поместьях. А ведь для человека с нужным намерением — и холодной головой — это идеальная возможность. Пара капель в вино с нужной дозировкой — и никакой поимки. Главное — точность и практика.

Я понятия не имела, чем могла быть отравлена прежняя Эления. И уж точно не знала, как провериться на наличие яда без вызова подозрений. Некоторые вещества и вовсе невозможно выявить сразу. Особенно если это медленно действующий яд с накопительным эффектом. Серебро могло бы стать примитивным способом выявления отравы, но кто станет внезапно пить из серебряной посуды, словно из ниоткуда развив манию преследования? Это вызовет вопросы. Возможно, те, на которые я не смогу ответить.

Письмо с уведомлением о разрыве помолвки и отмене предстоящей свадьбы было отправлено графом Эйсхардом ещё в обед — без промедлений, с помощью магического артефакта. Никто не желал тянуть время и терзаться ожиданием: дошло ли оно, прочитано ли, и какую реакцию вызвало. Впрочем, в случае с Луиджи и его семьёй всё было до смешного предсказуемо.

Не прошло и пяти минут, как пришёл ответ. Надменный, перегруженный вежливой формальностью и нескрываемой обидой. В письме содержалась целая россыпь вопросов — от причин столь внезапного отказа от уже согласованного союза до намёков на «неожиданную неустойчивость невесты». В завершении они уведомили, что прибудут в гости всем семейством — уже сегодня, к ужину.

Глава семьи Эйсхард, прочитав письмо, лишь усмехнулся, не удостоив послание и малейшей серьёзности. Он коротко бросил, что подобная наглость вполне соответствует их манере — и, по сути, ничего иного от них ожидать было бы наивно. Его реакция оказалась удивительно спокойной — сдержанный цинизм, присущий человеку, который давно распознал суть своих «партнёров».

Теперь в поместье царила деловая суматоха. Слуги сновали по залам, хотя те и без того сияли чистотой. Готовилась изысканная трапеза — блюда, достойные королевского стола, хотя все знали: такие старания не требовались. Всё происходящее было не гостеприимством — а вежливой демонстрацией. Мол, даже в скандале наш дом остаётся выше любого подозрения.

Я наблюдала за этим со стороны, стараясь не терять самообладания. Внутри ощущалась лёгкая неловкость, смешанная с фоном тревоги. Мать — я всё ещё привыкала так её называть — с кем-то спокойно беседовала в галерее, раздавая точные указания, проверяя списки и не упуская ни малейшей детали. Её лицо оставалось безупречно спокойным, словно предстоящий визит был обычной формальностью, а не попыткой обиженной стороны оказать давление.

Впрочем, и я сама должна была выглядеть соответствующе. Не слабой девицей, поддавшейся сомнениям, а наследницей рода, знающей цену своему решению. Никто не должен использовать моё состояние себе в выгоду, чтобы вернуть прежнее преимущество.

Я не находила себе места. Мысли сжимались в кольцо, и в какой-то момент я начала мерить комнату шагами, будто в этой пустой, безмолвной суете можно было отыскать спасение. Чем ближе надвигался вечер, тем сильнее росло гнетущее ощущение: совсем скоро я встречусь с тем, кто при желании без колебаниц способен отправить меня на тот свет согласно сценарию.

Но всё было ещё хуже — он прибудет не один. С ним приедет вся его семья. Не знаю, как у них здесь принято, но с моей точки зрения — это классическая змеиная семейка с внешним лоском и гнильцой внутри. Особенно его мать. Женщина с ледяным взглядом и ядом на языке, она никогда не скрывала презрения к Элении. Для неё будущая невестка была не более чем удобной фигурой в доме, которую следовало превратить в услужливую тень — без воли, без гордости.

Она и глазом не моргала, когда её сын, не утруждая себя даже тайной, проводил ночи с девушками сомнительной репутации и ещё более сомнительного происхождения. Главное для неё было одно: чтобы он приносил в дом золото. Остальное — чувства, честь, человеческое достоинство — не имело значения. Как именно он добывал эти деньги, оставалось за завесой. Но по тому, с каким азартом