Пшеничная вдова - Данила Скит

«Убила… Я его убила!» – билось у нее в голове, когда она сбегала по каменной лестнице вниз.

Глава 31. Башня

Реборн плохо помнил ту ночь. Вот он очнулся, и голова его казалась свинцовой. Вот он уже с трудом поднимается на ноги, и, не в силах удержаться на них, падает на маленький диванчик у окна. Отломанная луна окончательно пожелтела. Теперь она была похожа на порванный куриный желток, щедро посыпанный морской солью. С моря дул промозглый морской бриз. Летние дни в Теллостосе стояли жаркие, но по ночам приветливая теплота превращалась в правдивый холод ночи. Переменчивый, как сердца Теллостоских женщин. Север был проще – правдив изначально.

Диванчик скрипнул под тяжёлым жилистым телом Реборна. Тот поместился на нем чуть более, чем наполовину. Провал в памяти, и он уже пьет сладкое летнее вино прямо из бутылки, пока не осушил все до дна. Пойло для мальчишек и женщин – сегодня сгодится и это. Ошейник душил. Реборн сорвал его с шеи, сломав застежку. Звон цепи, упавшей на каменный пол, отдал болью в виски. Запястье обжигала алая лента, и он не был уверен, что это не кровь. А дальше – забытье до самого утра. Той ночью было действительно холодно. Как раз так, как и любит настоящий северянин.

– Десница Эсмара отозвал свои суда по скользящему маршруту, – учтиво произнес советник Илгран, как только скрылась из виду последняя шевелюра делегации проектировщиков. Долговязый и задумчивый Илгран приходился ко двору еще при короле Дорвуде и Реборн рассудил, что первое время без его услуг не обойтись. Он был единственным, кто знал обо всем, что происходит в водах Теллостоса. – В этом году они решили сделать большой крюк через Оклану.

– Королю Кристофу следует меньше слушать своего десницу, – холодно ответил Реборн, вернув мысли за массивный каменный стол в виде карты Теллостоса. Искусно вырезанные феоды, провинции и холмы упирались в синее море, безжалостно обрубленное ровными краями, – Пусть приготовится подсчитывать убытки, а я подожду. Северяне умеют ждать.

– Они готовы вернуться, только хотят гарантий, – Илгран смирился со своим положением сразу, как только ему сохранили жизнь. Весь свой век он занимался тем, что следил за маршрутами судов и докладывал о положении дел королю, и со сменой власти для бытия его почти ничего не изменилось, кроме периодических набегов угрызений совести. Пережить сей кратковременный недуг ему помогала жена, от вечного ворчания которой он скрывался в королевских хлопотах.

– Все хотят гарантий, – Реборн встал. Полы его свободной туники цвета мокрой стали тут же расправились, в ней он почти не чувствовал жару. Зал был невелик, но и здесь имел террасу с видом на море, с чем Реборн уже давно смирился. Здесь все было с видом на море, без него обходились разве что отхожие места, но Реборн знал и такое, где в окошко можно было глянуть на парочку синих волн, – Рассудить может только время. Теллостос богаче, чем соседние государства, значит, время работает исключительно на нас. Давать сейчас гарантии – потерять будущую прибыль и уважение. Северяне никогда не прогибаются под желания других, особенно если есть неоспоримое преимущество. Рано или поздно нужда пересилит страх. Пусть посмотрят, как мы сотрудничаем с теми, кто не такой трус и возвращаются.

Прошло уже шесть лун. Реборн даже не пытался искать Исбэль. Потому что знал: найдёт – убьет. Придушит собственными руками.

Холодным разумом он понимал, почему это произошло. Это не могло не произойти. Бойкий норов этой кобылы был виден сразу, несмотря на ее железное самообладание. Но каждое самообладание имеет свой конец, когда у тебя на шее смыкаются волчьи челюсти. Промеж ног у Исбэль было то, что есть у всех девушек, а, значит, и королева была просто девчонкой. Это могло закончиться продолжительной нервной болезнью, нежеланием жить или попыткой тихого заговора, но последнее он пресек в зачатке – охрана не отступала от нее ни на шаг. Истерика – лучшее, на что он мог рассчитывать.

Кобыла его снова лягнула. Реборн не был суеверен, но теперь сомневался, что она не спустилась с неба. Ещё там, в тронном зале, когда Исбэль поднялась и гордо провозгласила, что она теперь королева, он понял, если оставить ее в живых, ему придется не просто. А теперь его привычный мир рушился.

– Рыбаки недовольны кораблями в промысловых водах, – Илгран перебирал бумаги, промокая палец слюной, им же и теребил небольшую остроконечную бородку, – Говорят, что запах смолы отгоняет крупную рыбу. Купцы жалуются, что за глаэкорскими кораблями идет черный шлейф и это пугает их команды. Темная дорога сулит плохой путь.

Реборн устало прикрыл глаза рукой – суеверия, везде суеверия. Это была всего лишь смола. Черная осина давала густые соки, стойкие к холоду. Покрытые ими корабли сохранялись десятилетиями, в них не заводились насекомые и грызуны, корпус не проедали морские гады, на дно не крепились моллюски. Судна, пропитанные смолой осиновых рощ, не боялись сырости и влаги, со временем дерево становилось еще легче и не поддавалось гниению. Но в теплых водах смола нагревалась, а под прямыми лучами южного солнца раскалялась так, что начинала чернить, эта тушь могла выходить годами, окрашивая в черные облака волны вокруг себя. Реборн видел гавань, в котором остановилась главная часть его флота – ее прозвали печальным демоном, за непроглядно черные воды.

– Смола не губит рыбу, ее пары полезны для легких. Не полезна она только для их трусости, – с недовольством отмахнулся Реборн, – Скажите, что им повезло. Если бы в Блэквуде остался мой отец, для них бы нашлось гораздо больше плохих новостей.

Иногда Реборну казалось, что он действительно всех перережет и тем не оправдает ожидания отца. Его не утомляли ни муторность ежедневных дел, ни бесконечные жалобы, ни заботы, как распределить казну. Последняя, к слову, значительно облегчала задачу – Дорвуд, прозванный тучным драконом, действительно оправдывал свое прозвище, золота в его подземельях хватило бы ещё на пару голодных лет. Бесконечные лица, которых Реборн видел впервые в жизни и, вполне возможно, не увидит уже никогда – вот что действительно раздражало. На севере все знали друг друга. Даже несмотря на то, что Глаэкор был немногим меньше Теллостоса. Реборну не нравилось выражение этих лиц. Требовательные, зачастую высокомерные, будто король ходит у них в должниках. С таким выражением лиц ни одно государство не удержишь, рассудил Реборн, не удивительно, что оно такое мятежное. Он