Затонувшая свобода - Анна Панкратова

островах, и даже с людьми. Среди сирен, коих было большинство, Эви считалась главной, но вот символом и главой Амор Инсулае негласно назначили Амару. Сама муза отнекивалась от титула, но последнее решение чаще всего осталось все же за ней. У них не было монет, и каждый был волен быть тем, кем хочет, независимо от пола или вида.

Быстро Айви поняла, что многого не знала о сиренах, ведь те подобно нимфам и музам могли ощущать биение чужой души, ее настроение и мольбы о помощи. Сирен оставалось все меньше. Закрытые на маленьких островах, они медленно вымирали, не все дочери перенимали их способности, некоторые рождались обычными русалками, ведь появлялись от браков с людьми. Что уж говорить про сыновей, которые сиренами быть не могли.

От этого душа обливалась кровью, но ничего нельзя было сделать. Виновен был Марибертус, который слишком давно ушел под воду, отрезал источник жизни и лишил сирен дома.

В один из дней Айви, Джека, Дженни и Стива позвали на урок по истории, чтобы и они могли познакомиться с историей места, где оказались. Они сидели в глуби острова в большой открытой веранде на подушках, разложенных на деревянном полу, в окружении десятка ребятишек от шести до девяти лет. Обычно уроки вела не Амара, но лучше древнейшего создания на островах вряд ли кто-то мог рассказать, как образовались земли Амор Инсулае, поэтому эту обязанность муза брала на себя.

– Были времена, когда наши острова были открыты, а скалы не окружали их. Тогда в мире было больше магии, ведь жил еще Марибертус, город, что ныне скрыт под водой, – говорила Амара, наслаждаясь вниманием детишек. Она встретилась взглядом со Стивом, который не мог свести с нее взгляд, улыбнулась и продолжила: – Но затем люди во главе с хранителями разума решили проклясть Марибертус. То было страшное время! И Майрин, морская богиня, решила спасти тех, кого сумеет, и вызвала извержение вулкана. Было оно не простое – магическое, сотворенное, чтобы закрыть острова скалами.

Амара театрально подняла руки, а ребятня, открыв рты, наблюдали за ней. Айви хмыкнула, понимая, что тема проклятия Марибертуса явно будет опущена и оставлена на потом – ученики слишком малы, чтобы понять и принять эту историю.

– Выросли скалы, коих прежде тут не было, укрыли успевших скрыться сирен, русалок и русалов, что бежали от злодеев, которые пытались истребить морской народ, боясь их силы, называя их другими. Сумели они найти выход в большой мир, поняв, что достаточно капли крови морского дитя, чтобы скалы расступились, но остались на Амор Инсулае. Построили себе жилища. Ловили рыбу. Выращивали овощи и фрукты. Жили сообща, помогали друг другу, делили все поровну. И решили, что не будут пускать к себе чужих, ведь помнили еще, как страшно было, когда пришла большая волна, унесшая целый город.

Амара замолчала, обвела взглядом детей, задержалась на Айви, которая покрылась мурашками и покрепче прижалась к Джеку, в объятиях которого сидела.

– Годы шли. Они узнали, что создали Тенебрис, страшную общину, о которой мы с вами уже говорили. Вы же помните, как живут в Тенебрисе?

Дети согласно загудели, кто-то выкрикивал все, что помнил с предыдущего урока, но Амара вскинула руку, останавливая поток.

– Тогда сирены приняли решения впускать к себе несчастных русалок и русалов, которым нужен был новый дом. И приманивали к себе несчастные души, которые кричали от боли и нуждались в крове. Не всех! Ох, не всех! Глава Тенебриса Рональд и так был жутко недоволен. Пускал слухи, что у этих скал живет страшное зло, чтобы русалки и русалы не плавали в этих водах, а сирены не могли их услышать.

Дети издали полный сожаления вопль, и Айви их понимала. Она и сама еще совсем недавно верила, что Амор Инсулае – зло, что пожирает души, не оставляя даже тела, что можно придать огню. Она посмотрела на Стива, который задумчиво кусал губы, размышляя, видно, что мог выбрать другую дорогу и укрыться здесь, а не в публичном доме в мире людей.

– Годы шли. И три тысячи лет назад на свет появилась я, едва предыдущая муза любви слилась с природой, слишком устав существовать. Я жила в мире, помогала кому могла, но в итоге услышала плач этих островов и пришла сюда. Здесь меня приняли, полюбили, а я поняла, что нужна именно здесь, чтобы хранить эти земли, оберегать от черной магии, что идет из Тенебриса. Ведь магия любви – самая сильная. Так сирены и русалы Тенебриса пришли к соглашению и оставили друг друга в покое: те не истребляли больше сирен, позволяя им всегда возвращаться сюда из открытого океана. А сирены обещали не воровать несчастных. Лукавили слегка, ведь все равно пускали тех, кто сам находил к ним путь.

Амара вновь замолчала, задумчиво глянула в сторону Айви и Стива, тяжело вздохнула, но тряхнула головой, избавляясь от дум.

– А я начала приводить сюда людей. Немного. Не часто. Лишь тех, чьи мольбы о помощи были столь сильны, что я не могла не услышать их. Их вела сюда любовь, ради которой они готовы были пожертвовать собой, лишь бы спасти любимых.

Айви вспомнила, как на Амор Инсулае попала ее мать: муза любви услышала крик о помощи и привела сюда беременную женщину, чтобы спасти ее саму, но главное – ее дитя от главы Тенебриса. Жаль, что не вышло, и Айви даже не помнит, что родилась в этом прекрасном месте.

– И ты не уйдешь от нас? – спросила девчонка из первого ряда, с восхищением глядя на Амару.

– Нет, сладкая. Мне нравится жить здесь с вами.

Дети захлопали в ладоши, радуясь. Амара велела им до следующего урока прочитать несколько глав в учебнике, а потом завершила урок. Дети врассыпную бросились по острову, радуясь свободе. А Айви подошла к Амаре.

– Могу я попросить кое-что? Я ходила к вашему лекарю, но он сказал, что беременных здесь ведешь ты.

Амара улыбнулась, глаза ее лукаво блеснули.

– Идем, дорогая. И Джек!

Тот обернулся на зов, подошел ближе.

– Думал, буду лишним.

– Ты же хочешь услышать биение души и сердца своего сына?

Они оказались в душном бунгало музы любви. Амара раскрыла шторы и настежь все окна, впуская солнце и теплый ветер. Шуршала ткань, поднималась пыль, которая светилась и мерцала, напитанная магией хозяйки дома.

Амара усадила Айви на кровать, подозвала Джека.

– Я не лекарь, конечно, – заговорила она, проводя по животу. – Меня ведет магия любви. А нет сильнее магии, чем любовь матери к ее ребенку.

Айви