Вариация - Ребекка Яррос

стал его стон. Он притянул меня к себе и похитил всю мою душу губами и языком. Жар и желание внутри нарастали. Первый крик я приглушила, зажав рот кулаком, но уронила руку, и второй вырвался наружу.

Мыслей не осталось — одни чувства. Я была только для него: мои бедра раскачивались, дыхание прерывалось, все поле зрение заслонило это умопомрачительное зрелище — Хадсон, который лежит подо мной, наблюдая за каждым моим содроганием. Для него не составило труда найти все точки моей слабости, он заводил мое тело все сильнее и безжалостно сводил меня с ума.

Он разрушал меня до основания, но я сама ему это позволила.

— Хадсон, — всхлипнула я и тут же прихлопнула рот рукой, вспомнив, что мы здесь не одни. — Слишком хорошо.

И слишком громко.

Он ладонью зажал мне рот, а другой рукой еще сильнее прижал к себе, удерживая в плену движениями языка.

Мышцы напряглись, и я вцепилась в его руку, чтобы не упасть. От этого напряжения перехватывало дыхание. Он безжалостно подтолкнул меня к краю обрыва, и я полетела. Наслаждение накатывало мощными волнами, и я выгибалась снова и снова. От острого наслаждения я почти забыла, как дышать. Его рука заглушила мой крик и мои стоны, и он ласкал меня, оттягивая каждую следующую волну блаженства. Наконец я в изнеможении рухнула на бок, хватая ртом воздух.

Он последовал за мной, перевернул меня на спину и легонько провел кончиком языка по моему клитору. По всему телу прокатилась очередная волна чистого блаженства.

— Мне никак тобой не насытиться.

Он снова коснулся меня, и внутри все сжалось.

— Я хочу тебя, Хадсон, — сказала я, запустив пальцы ему в волосы, и потянула его к себе. — Внутри. Сейчас же.

— А я хочу довести тебя до исступления.

Он еще раз нежно лизнул меня, и у меня изогнулась спина. Внутри снова возникло сладостное напряжение. Боже, как же мне хорошо…

— Чтобы ты извивалась, стонала, умоляла меня.

Я приподнялась на локтях, наблюдая.

— Я не буду.

Он снова провел языком по набухшему клитору, и я ахнула.

— Умолять.

Ничего сексуальнее его ленивой улыбки я в жизни не видела.

— Будешь, — заверил он, а затем встал с кровати и снял с себя всю оставшуюся одежду.

Он стягивал шорты, затем черные боксеры, а я смотрела, облизывая нижнюю губу, не в силах оторваться от самого желанного зрелища. Каждый сантиметр его тела был выточен долгими часами в воде и тренажерном зале. Я не находила слов — он был прекраснее всех моих представлений об идеале. От одного взгляда на его мышцы внизу живота все сжималось. Он освободился от одежды, и я залюбовалась его твердым членом.

— Ты так… — Я судорожно сглотнула. — Ты прекрасен. Пожалуйста, скажи, что ты оказался предусмотрительнее меня и взял презервативы.

Впервые в жизни мне, кажется, было все равно. Я принимала противозачаточные, я доверяла Хадсону, как никакому партнеру за всю свою жизнь, и отчаянно хотела, чтобы он был во мне. Так что меня бы устроил любой ответ.

— Я бы назвал это не предусмотрительностью, а надеждой.

Хадсон достал из рюкзака презервативы. Я села и забрала их.

У него загорелись глаза, когда я надорвала упаковку, вытащила один и бросила остальные на тумбочку. Затем я не спеша натянула на него тонкий латекс. Его пресс напрягся, рука вцепилась мне в волосы. У меня вырвалась невольная ухмылка. Я закончила и обхватила его рукой.

Низкий стон Хадсона вернул меня к жизни.

— Уверен, что хочешь дождаться, пока я не начну умолять?

— Черт возьми, Алли!

Он схватил меня за талию и чуть ли не швырнул обратно на кровать, а затем навис надо мной.

— Ты будешь извиваться. Стонать. Умолять. Мы слишком долго этого ждали, и на меньшее я не согласен.

Он поцеловал меня с настойчивостью, которая требовала ответа. И я ответила, выгибаясь навстречу его губам снова и снова. Его руки блуждали, каждым прикосновением разжигая огонь внутри. Я подалась к нему, когда он принялся ласкать губами мою грудь, и разочарованно вскрикнула, когда Хадсон перевернул меня на живот и стал покрывать поцелуями спину.

Когда его губы добрались до моей шеи, я прижалась к нему задницей в недвусмысленном приглашении. Пульсация внутри едва не причиняла боль.

— Ты почти готова. Почти, но не совсем.

Он снова перевернул меня, словно я ничего не весила, и погладил по бедру изнутри.

— Хадсон…

Я сдвинула бедра, чтобы его рука оказалась там, где хотелось мне.

— Ты хочешь меня?

Пальцы скользнули глубже, и я вскрикнула, когда он погладил чувствительную кожу.

— Твое тело так и кричит об этом. Боже, у меня вся рука мокрая…

— Я тебя хочу!

Его самообладанию позавидовал бы и святой. Если он мне не уступит, я сгорю заживо.

— Прямо сейчас?

Он провел вокруг клитора и ввел в меня палец. Я сомкнулась на нем и застонала. Как же хорошо… Но недостаточно.

— Прямо. Сейчас.

Я задвигала бедрами и впилась ногтями ему в плечи. Он ввел второй палец, согнул оба, и у меня перед глазами потемнело.

— Еще. Хочу еще…

Если бы он не смотрел на меня с таким жаром, если бы его руки не дрожали, я бы решила, что он совершенно невозмутим.

— Хадсон.

Я провела ладонями по заросшим щетиной щекам, извиваясь всем телом.

— Я больше не могу. Прошу тебя.

Он убрал пальцы, но лишь для того, чтобы уступить место непреклонной головке члена.

Наконец-то!

Он перенес вес на предплечья, наклонился и поцеловал меня:

— Ты так отчаянно во мне нуждаешься?

— Да.

Я подтянула колени — влечение настолько поглотило меня, что мне было все равно, каких признаний он добивался. Я бы выдала ему любую правду, какую бы он ни захотел.

— До безумия?

Он вошел в меня, преодолев первое сопротивление.

— Да!

Господи, он был просто невероятен…

— Тебе не прожить без меня и секунды? — Он снова прикоснулся ко мне губами.

— Да.

Я провела руками по его затылку и пошевелила бедрами. Он издал низкий грудной стон и прижался ко мне лбом:

— Хорошо. Потому что вот это я и чувствую каждую минуту каждого дня. Ты сводишь меня с ума.

— Я с тобой.

Даже если это меня уничтожит.

— О да.

Он обхватил мой затылок и вошел в меня мощным толчком. Он заполнил собой каждый миллиметр внутри меня. Его было слишком много, и это было божественно.

Мы заглушили стоны друг друга поцелуем, и он содрогнулся, мышцы на его спине заиграли под моими пальцами. Я раскинула руки.

— Моя Алли.

Он поднял голову — во