Царствование Розы - Кейт Голден

Мне так хотелось, чтобы Мари присоединилась к нам сегодня. Так хотелось, чтобы она могла…

Массивные двери из красного дерева распахнулись, и я повернулась на стуле, ожидая новую порцию горячего рома и шипучего эля. Вместо этого в комнату вошла знакомая копна рыжих кудрей, и по моему лицу тут же расплылась улыбка.

— Ты пришла, — почти пропела я эти слова.

Мари лишь немного застенчиво кивнула и прошла мимо моего места, чтобы занять последний свободный стул рядом с Гриффином.

Я, кажется, ахнула, когда он поднял на нее свои обычно бесстрастные бледно-зеленые глаза и сказал:

— Здравствуй, Мари. — А затем, сглотнув, добавил: — Ты прекрасно выглядишь.

Ее ответная улыбка была слабой, но от этого не менее согрела мое сердце.

С нашего возвращения я заставала Гриффина не раз и не два прогуливающимся мимо домика, где жили Мари с отцом. Я была уверена, что он заходил в библиотеку каждый день в надежде, что она найдет утешение среди своих любимых стеллажей. И вот теперь она сидела рядом с ним — и командир буквально светился.

Веселая беседа и крепкие напитки лились рекой, и хотя Мари еще не смеялась, я все же подметила, как по ее лицу скользнула ухмылка, пока Даган рассказывал историю о том, как нашел ее в шестилетнем возрасте, прячущейся под его прилавком в зарнице.

— Я сказал детям, которые охотились за ней, что превратил Мари в тритона, — глаза Дагана загорелись при воспоминании. — И если они не свалят, будут следующими.

Оказывается, Даган годами знал, что вся крепость считает его волшебником, и просто не стал никого разубеждать. Все, что я узнавала об этом мужчине, заставляло меня любить его еще сильнее.

— Жаль, что меня там не было, — напевающе сказала Бриар. — Я бы сдержала такое обещание. — Ее глаза пылали, глядя на зарумянившиеся щеки Мари. — Никто не смеет издеваться над нашей маленькой ведьмочкой.

— Что ж, — сказала Мари, ее голос все еще был тиховат. — Так поступала добрая половина замка. Я могла бы написать вам трактат о том, как избыток свободного времени в армейской цитадели без иных ролевых моделей, кроме дюжих солдат, превращает мальчишек в монстров.

— Бедная Рыжуля, — промычал Райдер. — Слишком умна и мила. Мальчишки просто не знали, что с тобой делать.

У меня не было сомнений, что Райдер и Халден сами бы помогали этим мелким мерзавцам набивать улитками ее сумку.

— Будь я там, — продолжил Райдер, — держу пари, мы бы с ними разобрались.

Гриффин не улыбался.

— Будь я там, их бы просто вырезали.

Глаза Мари расширились, когда она взглянула на него. Ирония в том, что без своих доспехов Гриффин выглядел немного скованным. Словно лев в смокинге, пытающийся отпить из бокала, не раздавив его.

Глаза Барни, возможно, стали еще шире.

— Им же было по шесть лет.

— Я сказал, что сказал, — ответил Гриффин.

— Так вы и познакомились? — спросила я Дагана. — Когда вы нашли ее под прилавком?

Даган кивнул, прихлебывая вино.

— То еще первое впечатление.

— Даган пригласил меня на танец, когда мы впервые встретились, — сказала Бриар с другого конца стола. — Помнишь? Ты выглядел очень красиво в том бархатном камзоле.

Даган усмехнулся, не прекращая жевать. Однако в его взгляде, обращенном в прошлое, плелась и тонкая нить печали.

Я бросила взгляд на Кейна, тот лишь внимал со спокойным видом, будто история была ему знакома.

— На Солнцестоянии Люмерии, — улыбнулась Бриар. — Он был седьмым, кто осмелился пригласить, но первым, кому я ответила согласием.

Я не удержалась.

— Ты ухаживал за Бриар?

— Нет, — проговорил Даган с куском мяса во рту. — Я по глупости пытался вызвать чью-то ревность.

— Чью? — спросила Мари, ее карие глаза загораясь. Ничто — правда, ничто — не могло обуздать ненасытное любопытство Мари.

Даган сделал еще один глоток вина.

— Моей жены.

Воздух разом вырвался из моих легких. Кейн сжал мою руку в своей.

— Разумеется, — сказал Даган, глядя в свою тарелку, — тогда она еще не была моей женой. Я лишь надеялся.

Даган никогда не говорил о своей жене и маленькой дочери, обеих убитых Лазарем. Это воспоминание заставило мой ужин подкатить к горлу, и я потянулась за стаканом прохладной воды.

Бриар спасла всех от тех же мрачных мыслей, добавив:

— Я бы, наверное, влюбилась, если бы ты не был для меня немного молод. — Ее фиолетовые глаза насмешливо сверкнули.

Я тихо рассмеялась, в то время как Райдер и Барни оба почти незаметно наклонились к ней. Бриар скромно убрала прядь иссиня-черных волос за ухо.

— И все же, — протянул Кейн, с вопросительным взглядом обращаясь к ведьме, — ты, по-видимому, немало потанцевала с молодым королем-мятежником, Хартом Ренвиком.

Несмотря на ее сухой смешок, я знала, что мои щеки покраснели. Я даже не была уверена, почему. Бриар не производила на меня впечатления женщины, которую хоть раз в жизни смущали.

— Он всего на пятьдесят лет моложе вас двоих, — она указала на Кейна и Гриффина. — И очень обаятельный.

Ослепительная улыбка Харта возникла в моем сознании.

— Он кажется немного…

— Блудник? — предложил Кейн.

— Я хотела сказать свободолюбивый.

— Так и есть, — согласилась Бриар. — И то, и другое. Интересно, как он воспримет свою грядущую женитьбу.

— Он помолвлен? — спросила я. — С кем?

Гриффин издал хриплый звук, а Кейн поморщился, откинувшись на спинку стула.

— Это был единственный способ, которым Цитрин согласился предоставить нам убежище обратно в Азурине. Я пообещал Изольде и Бродерику, что отдам их дочь, Серу, замуж за того, кто займет трон Люмерии.

Мясо буквально застряло у меня в пищеводе, и я яростно закашлялась.

— Ты пообещал его сестре Федрика? Этой робкой девушке, которая явно все еще влюблена в тебя?

Кейн пожал плечами.

— Может, у нее есть определенное предпочтение?

— Какой? Великолепные, жаждущие власти бабники с зализанной шевелюрой и кривой ухмылкой?

Кейн уставился на меня с проказливой улыбкой.

— Я хотел сказать короли.

— А что такое зализанная шевелюра? — спросил Райдер, осушая свой эль.

Пока Барни показывал на темные волосы Кейна до подбородка и пытался изобразить, как тот время от времени проводит через них рукой, Кейн вернулся к нашей игре.

— Когда я впервые встретил Гриффина, он ударил меня из-за ириски. — Я уставилась на него, и Кейн добавил: — Нам было по четыре года.

Я фыркнула в свой бокал с вином. Я обожала эти истории. Связи между нами всеми — то, как эта своего рода семья держалась вместе благодаря памяти, истории и смеху.

И до меня наконец дошло: так оно