Летний сад - Полина Саймонс

class="p1">– Они до сих пор живут в одной комнате с его матерью, – тихо продолжила она. – И куда ему перебраться? Может ли он переехать к нам? Может ли спать в одной кровати со мной и Таней?

Дед не ответил.

– Вот что я имела в виду, говоря о моем выборе. Ты видишь, я пытаюсь. Просто пытаюсь найти немножко любви, дедушка. Как ты и бабуля. У вас было где жить, оставаться наедине, когда вы влюбились друг в друга, когда поженились?

– Это было на рубеже столетий, – ответил дед. – И у нас была огромная квартира в центре города, рядом с домом Александра Пушкина, на набережной Мойки. – Он тоскливо улыбнулся. – С нами жили твой отец и твоя тетя Рита. Мы жили счастливо и благополучно много лет.

Даша напряженно слушала.

– Но все изменилось. Однако даже после революции, когда мы с твоей бабушкой сбежали во время Гражданской войны – во время всего того хаоса, голода и стычек, – мы спрятались и жили в одной маленькой рыбацкой деревеньке Лазарево, на реке Каме, и, если ты спросишь бабушку, Дашенька, она тебе скажет, что те два года в Лазареве были счастливейшим временем ее жизни.

Даша таращилась на него, а дед закрыл глаза и слегка откинул голову, словно должен был рассмотреть нечто, скрывшееся в золотых потоках его памяти, и коснуться счастья, заставлявшего сиять его сердце.

– Так что не слишком беспокойся, – сказал он, когда наконец снова заговорил. – Даже в этой жизни радость возможна. Веселись, милая. Танцуй, кури, смейся, будь молодой. Будь молодой, пока можешь. Все это скоро кончится. А потом у тебя будет масса времени, чтобы путаться с женатыми дантистами.

– Так ты об этом говоришь с Таней? – прошептала Даша. – О Лазареве?

Дед рассмеялся:

– Твоя сестра не сидела на этой скамье и не спрашивала совета.

– Ну да, она слишком занята, лазая по деревьям, как веснушчатая обезьянка, – проворчала Даша.

– Верно. А ты хочешь, чтобы это кончилось и она бы сидела здесь унылая, как ты?

Даша замолчала надолго. Ей нравилась рука деда на ее плечах, а он и не думал ее убирать.

– Защищай ее, Даша, – шепотом сказал дед. – Скоро для нее все кончится.

Татьяна лежала на своей кровати, погрузившись в книгу. Она не пошевельнулась, когда вошла Даша и села на край ее кровати, похлопала по спине:

– Таня…

Она лишь промычала что-то невнятное.

Даша выдернула книгу из ее рук:

– Ты все еще читаешь «Королеву Марго»?

– Я перечитываю. – Татьяна перевернулась на спину.

– Зачем? – Даша рассеянно перелистала книгу. – Здесь счастливый конец?

– Вряд ли счастливый. Чтобы спасти королеву, Ла Моль пожертвовал жизнью, его страшно пытали, он истекал кровью, а потом его обезглавили, а она плакала.

– Она его не забыла?

– Не знаю. История кончается его смертью.

– Она полюбила снова?

– Не знаю, – медленно произнесла Татьяна. – Все кончается его смертью.

Даша улыбнулась:

– Это та любовь, которой тебе хочется, Танечка? Великая страсть, недолгая, закончившаяся пыткой и смертью?

– Вряд ли, – пробормотала Татьяна, смущенно глядя на Дашу. – А тебе хочется такой любви?

Даша засмеялась.

– Таня, – заговорила она, – меня устроит что угодно, кроме того, что у меня есть сейчас. А теперь спи. Ты приготовилась ко сну?

– Я же в постели, да? – Татьяна потянулась.

– Ты умылась? Почистила зубы?

– Да, Даша, – серьезно ответила Татьяна. – Я сделала все, что полагается. Я не ребенок, ты же знаешь.

– Нет? – Даша осторожно коснулась начавшей набухать груди Татьяны.

– Ой, перестань! – беспечно бросила Татьяна, не отодвигаясь. – Чего тебе от меня нужно?

– Кто сказал, что мне что-то нужно от тебя?

Татьяна села. Ее чистые глаза уставились на Дашу, дважды моргнули, потом еще дважды, она коснулась ладонью лица сестры и сказала:

– Ну что? Что такое?

Вздохнув, Даша поцеловала ее ладошку и встала:

– Гаси свет. Мне все равно, чем там занимается королева Марго со своим любовником-протестантом.

Посреди ночи Даша проснулась от тихого хныканья рядом. Она открыла глаза и обнаружила, что к ней подбирается Татьяна.

– В чем дело? – шепотом спросила она.

Татьяна нащупала угол ее одеяла. Даша помогла забраться под него. Сестра продолжала хныкать.

– Плохой сон увидела. Очень плохой сон. Эта Сайка не оставляет меня в покое, даже в кошмарах. – Тихо плача, она вытянулась рядом с сестрой.

Даша повернулась на бок и обняла ее. Теплая и испуганная, Татьяна прижалась к ней. Руки Даши обвились вокруг Татьяны, а та свернулась, положив голову на руку Даши, и прошептала:

– Когда они кончатся, эти сны?

– Никогда. Ты просто начинаешь бояться многого. А что тебе приснилось?

Но Татьяна не ответила. Паша похрапывал на кровати, стоявшей наискосок у окна. Даша лежала без сна, чувствуя, как поднимается и опускается грудь Татьяны в бледном лунном свете.

«Татьяна, – шептала она, – прижмись ко мне, спи в моих руках, я ведь так привыкла, что ты спишь в моей постели в Ленинграде… Дыши спокойно и объясни мне, почему, когда ты ищешь утешения у меня, я вместо того нахожу утешение в тебе… Объясни мне это.

И твои волосы такие шелковистые, а твое сердце такое чистое, и дыхание у тебя как у ребенка, и ты светишься, когда ходишь, читаешь и говоришь, и нашим сердцам становится легче, когда мы слышим твой голос, когда мы знаем, что ты рядом. Мы меньше беспокоимся о себе, чем о тебе, и твой дух капля по капле проникает в наши тревожные души».

Книга вторая. Итака

Он вел тебя через огромную и ужасную пустыню, иссохшую и безводную землю с ядовитыми змеями и скорпионами. Он дал тебе воду из кремневой скалы.

Второзаконие 8:15. Новый русский перевод

Глава 7. Супружеские компромиссы

Куда?

В Ки-Уэсте, в гамаке над песком, рядом с океаном, в сердце тропиков, загорелый, веснушчатый, покрытый шрамами, лежал на спине Александр, раскинув ноги, и Татьяна лежала на нем на спине, сжав ноги, глядя на огромные старые дубы. На Александре были белые плавки; на Татьяне купальные трусики и шарф, обвязанный вокруг груди. Его черные волосы отросли; он загорел очень сильно. Татьяна была золотистой, но по сравнению с ним выглядела снежно-белой. Губы Александра ловили ее соленые от океана волосы. От Татьяны пахло солью и кокосовым лосьоном от загара, что всегда вызывало у Александра легкое головокружение.

Они обсуждали положение дел. Была уже середина лета сорок девятого года.

– Шура, будь умницей! Если ты снова будешь трогать мою грудь, разговор закончится.

– Это чтобы меня остановить?

– Ну же, где мы были?