Летний сад - Полина Саймонс

– Даша, какие у тебя планы насчет Тани?

– Ох нет, что она в этот раз натворила?

– Знаешь, где я ее снова нашел?

Даша засмеялась:

– На той вишне?

Паша выразительно кивнул.

– Так поговори с ней, Паша. – Она улыбнулась.

– Ты ее сестра. Такой разговор лучше оставить для девушек.

– И ты думаешь, это я должна с ней поговорить?

– Ей на следующей неделе четырнадцать! Она больше не может быть такой рассеянной! Она уже не ребенок.

Даша, все так же улыбаясь, тихо сказала:

– Но, Паша, она и есть ребенок.

– Ну, это не совсем так.

– Так поговори с ней.

– Я не могу. Поговори ты.

– Ты хочешь, чтобы она к кому-то прислушалась? Тогда пусть дед поговорит.

И тут раздался сильный голос деда, от грядки огурцов, где его не видели Даша с Пашей.

– Я с ней не стану разговаривать. – Он поднялся над огуречной ботвой, держа в руках бечевку, его густые седые волосы были растрепаны. – Думаю, если с кем-то и следует говорить, так это с теми твоими друзьями, Паша. В конце концов, это же не Татьяна ведет себя неподобающе.

Даша с Пашей промолчали.

Дед несколько мгновений всматривался в них, потом сказал:

– Вам обоим что, больше нечем заняться? Как только вы ей все объясните, она больше не сможет с ними дружить. Хотите испортить ей лето? Ох, и еще… Она больше не станет с тобой бороться, Паша, или щекотать тебя, или целовать тебя ни с того ни с сего, не сядет к тебе на колени. Никогда больше не станет делать того, что делает теперь, и все из-за этой проклятой вишни. Ты этого хочешь?

Брат и сестра молчали.

– Вот так-то, – продолжил дед. – Ваша сестра знает все, что ей нужно знать. Даша, почему бы тебе не рассказать ей, как ты себя ведешь? В общем, оставьте ребенка в покое. И, Паша, поговори с теми дикарями. Которых ты друзьями зовешь… или я с ними поговорю.

– Поговорить с дикарями о чем? – спросила Татьяна, спускаясь с крыльца.

– Ни о чем, ни о чем, – ответила Даша.

Дед чмокнул Татьяну в макушку и снова принялся подвязывать огурцы к опорам.

Паша спросил, слышала ли Татьяна их разговор.

– Да, я слышала, как вы кричали.

– А о чем кричали, слышала?

– Если бы я каждый раз прислушивалась, о чем кричат в этой семье, я бы ни слова не прочитала. – Татьяна усмехнулась. – Расскажите, из-за чего шум.

– Да так, ни из-за чего, – сказала Даша. – Иди накрой на стол, ладно? И хлеб нарежь. И не забудь для меня отрезать горбушку потолще.

– Можешь съесть хоть весь хлеб, тогда станешь красивой и толстой! – засмеялась Татьяна, убегая в дом.

Вечером, после ужина, дед и Даша наблюдали за тем, как Татьяна с Пашей шумно играли в домино. Таня, как обычно, выигрывала, а Паша, как всегда, горевал, проигрывая. Они сыграли пятнадцать, шестнадцать партий, и Паша проиграл их все.

– Ну как? Скажи, как ты это делаешь? Почему ты всегда выигрываешь? Ты как-то мошенничаешь, я знаю! Дед, сыграй с Татьяной, посмотрим, сможешь ли ты ее обыграть.

– Я обыгрываю ее в шахматы, мне и этого довольно. – Дед улыбнулся Татьяне.

Предоставив Паше горевать, Даша ушла с дедушкой на скамью в заросшем садике. Чуть повернувшись, дед сказал:

– Даша, не выдыхай ты свой дым прямо мне в лицо!

– А что ты скажешь, если твоя Таня начнет курить? – спросила Даша, отодвигаясь.

– Я ей скажу, чтобы не дымила мне в лицо.

Даша вздохнула. Ну почему она вечно подозревает, что дед, хотя и любит ее, все же слегка не одобряет ее образ жизни, ну, вообще она ему нравится, скажем, меньше, чем Таня. Паша, единственный мальчик, был вне упреков. Почему и не Даша тоже? Не все ли равно, что она делает или чего не делает? Разве она не готовит и не убирает, разве не заботится о младших так, как будто она их мать?

Дед обнял Дашу, и она выбросила сигарету.

– Я стараюсь, дедушка, – тихо сказала она. – Я постоянно борюсь.

– Даша, милая, это полезно – иметь внутренний конфликт. Сражаться.

Даше хотелось понять, что конкретно подразумевал дед. Стефана и Марка? Даша не была замужем, она была молода. Ей хотелось немножко веселья. Что тут плохого?

– А Таня борется?

– Она просто не думает о том, чего не может понять.

– Как удобно. Могу ли я быть настолько слепой? Но она читает больше других, как же она может читать «Красное и черное» Стендаля и не видеть разложения, аморальности, похоти под всеми этими нарядными юбками и брюками, которые носят французские леди и джентльмены? Как она может читать так много и ничего не видеть?

– Таня ничего не видит? – Дед удивленно посмотрел на Дашу.

– В том-то и проблема, разве не так? Если бы она видела, как ты думаешь, полезла бы она на то дерево в таком платьице?

Дед покачал головой.

– Что за чудо, – прошептал он, целуя Дашу. – Внучка, я и тебя не понимаю иногда. При всех твоих проблемах ты милая и веселая молодая женщина. Но намеренно или нет, ты не понимаешь свою сестру.

– Не понимаю?

– Конечно. Разве ты до сих пор не разобралась, что Таня видит все насквозь, с самого начала?

– Она не видит насквозь Кирилла и Володю.

– Видит. Но знает, что они безопасны. Так что не тревожься за нее. Тревожься только о собственной жизни.

– Да о чем тревожиться? – упавшим тоном произнесла Даша. – Мы все просто рыбки, плаваем в одной и той же воде. Мы не знаем, что не можем дышать воздухом.

– Ты права, наш выбор слегка ограничен. Но у нас все же не одинаковая жизнь. Ты же видишь Канторовых? Ты думаешь, они плавают в одной воде с нами?

– Да.

Дед молчал.

– Ладно, но они и тебе тоже не нравятся? Таня твердит, что Сайка – плохая девочка.

Не отвечая ей, дед сказал:

– Знаешь, кто нравится мне?

– Таня?

– Нет. Твоя бабушка. Вот она мне нравится. Вот так я на нее смотрю. И воздерживаюсь от всяких суждений.

Но Даше не казалось, что он воздерживается.

– Дедушка, но что же мне делать? – жалобно спросила она, внезапно перейдя на доверительный тон. – Я не хочу играть в эти игры с моим начальником, но какой у меня выбор?

– Ты слишком многое рассказываешь своему деду.

– Но его беременной жене некуда будет деваться, если он ее выгонит, – продолжила Даша.

– Даша, хватит!

Даша ненадолго замолчала.