Шипы в сердце. Том второй - Айя Субботина

Марик издает странный булькающий звук — и громко смачно срыгивает.

Прямо мне на грудь, оставляя там здоровенное молочное пятно. А потом как ни в чем не бывало, успокаивается и смотрит на меня большими мышиными глазами.

Вижу, что на лице Кристины появилось ровно то же выражение лица — смесь удивления и «я честно вообще не при чем».

А я… я смеюсь. Громко. От души. Потому что эта «трагедия» бытового масштаба разжижает витающее в воздухе напряжение.

— Метко, боец, — качаю головой, на секунду даже веря, что на лице Марика появляется соответствующее шкодливое выражение. — Прямо в цель.

В глазах Кристины, на дне растерянности, тоже вспыхивают смешинки.

— Он пометил территорию, — предлагает свою версию произошедшего. — Так что в клуб ты теперь точно не поедешь…

— Как хорошо, что в моем расписании на сегодня нет клуба, — шучу в ответ.

Она неопределенно качает головой, пока укладываю Марика в детские качели. Трогаю его животик, даю пальцам еще минуту ощущать его тепло и особенную мягкость. И хочу убедиться, что других причин для капризов у него больше нет. Марик рассеянно зевает, а потом издает вздох, как будто сбросил с себя непосильную ношу. И начинает клевать носом. Вот так, за минуты.

— Кажется, все в порядке, — распрямляюсь, поворачиваюсь с твердым намерением попрощаться с ней без лишних разговоров и уехать. Мне нужно выспаться — с понедельника у меня разборки с «Нордик» и мозгу придется работать на пределе. А как это делать, если я даже свой член контролировать не могу? — Эммм…

Кристина рядом — с мокрым бумажным полотенцем в руках.

Подошла так близко, что мой разворот заставил ее клюнуть меня носом в грудь.

Молча, ни говоря ни слова, сосредоточенно трет пятно на моей груди. Чувствую ее теплые прикосновения сквозь тонкую ткань свитера. Второй ладонью упирается мне в живот — рефлекторно, но я непроизвольно задерживаю дыхание.

— Кажется, можно обойтись без химчистки. — Кристина слегка отстраняется, смотрит на пятно и начинает тереть его чистым краем полотенца.

Собираюсь отодвинуть ее за плечо, потому что в этой суете нет необходимости, но в последний момент ловлю себя на мысли, что дотрагиваться до нее — в любом формате — хреновая идея. Мое тело продолжает реагировать слишком остро. Вероятно, не на нее конкретно, а на ее довольно открытый «наряд» и округлившиеся, ставшие сочными в правильных местах формы. Она и раньше была просто десять из десяти во все мои хотелки, а теперь это все те же десть, но в десятой же степени.

Кровь ударяет в пах с такой силой, что темнеет в глазах. Член в джинсах становится каменным, болезненно упираясь в ткань. Прекрасно отдаю себе отчет в том, что Кристина все это увидит, если вдруг решит опустить взгляд. Краснеть и заикаться по этому поводу, естественно, не собираюсь — мне не шестнадцать, а она — не школьная училка. Просто… надо валить.

Уверен, что подталкиваемый этой мыслью, даже успеваю качнутся на пятках, но Кристина сжимает пальцы на свитере, сгребает ткань в кулак и мое тело возвращается на место, но теперь — с легким наклоном корпуса к ней.

Ее взгляд скользит моей груди — вниз, на живот, на котором все еще лежит ее рука, а потом — еще ниже. Задерживается на мгновение на моих джинсах.

Ощущается это как будто провела ладонью, сжала пальцы.

Вокруг нас становится настолько тихо, что я могу в уме посчитать частые удары сердца нашего сына, но вместо этого зачем-то фокусируюсь на рваном дыхании Кристины. На влажных звуках, с которыми она проводит языком по губам.

А когда снова поднимает на меня взгляд, в ее глазах нет ни стыда, ни растерянности. Хотя я и раньше ничего такого за ней не замечал. Стыд и Таранова не встретятся, даже если будут идти по узкому мосту навстречу друг другу.

Она улыбается. Медленно — нарочно ведь так медленно — растягивая уголки рта.

Во взгляде — дьявольский, знакомый мне до зубной боли азарт.

Зрачки расширяются, крылья носа — тоже.

Улыбка становится оторванной. Я слишком хорошо помню, что сразу после таких улыбок она говорит какую-то выносящую мне мозг хрень. Но все равно — не пытаюсь угадать, не хочу морально готовиться.

Давай, малыш, жги.

— Таааай… — понижает голос до полушепота. А от прозвища, которого я не слышал целую вечность, дергается кадык. — Мне кажется или ты сегодня очень рад меня видеть?

Тонкие пальцы сминают в кулаке мой свитер — на этот раз так крепко, что белеют костяшки.

Вот что, блять, я должен на это ответить?

У меня на тебя стоит, малыш, просто как у дурного, и логика покинула голову?

— Как там Лиза, кстати? — не дождавшись ответа на прошлый вопрос — задает следующий — абсолютно ядовитым голоском, сладким и убийственным для остатков моего самообладания. — Не очень похоже, что у вас все хорошо.

Ревнуешь, малыш?

Собираюсь зарядить ей «Это не твое дело» — потому что так и есть — но Кристина опережает: ее взгляд и наглая, кошачья ухмылка как минимум на пару секунд заставляют сконцентрировать все силы на том, чтобы держать свою внутреннюю скотину на цепи.

Она наклоняет голову набок, глаза темнеют, затягивают без вариантов на спасение.

— Скажешь еще раз про не мое дело и свою неприкосновенную личную жизнь — пойдешь на хуй.

— Или… что? — Пальцами поддеваю ее подбородок, вздергиваю голову до упора вверх, заставляю тянуться следом, встать на носочки. Ноль анализа — только голые инстинкты, которым всегда до черта нравилась ее полная отбитость. Только ей всегда удавалось дергать меня за усы и только ей одной это всегда сходило с рук. — Будешь капризно топать ножками, Крис?

— То есть ответа я не дождусь? — Она подается вперед, намеренно — конечно же, абсолютно намеренно — прижимается ко мне своей охуенной полной грудью.

— Мы не трахаемся, малыш. Тебя же это интересует, да?

— И как давно вы не… трахаетесь? — мурлычет Кристина, точно полностью удовлетворенная моим ответом.

— С тех пор, как ты вернулась. — Большим пальцем поглаживаю середину ее подбородка. Кожа здесь нежная, мягкая. Загрыз бы.

— Только с ней или…

— Или, — обрываю очевидное.

На ее лице проскальзывает тень торжества. Чувствует себя победительницей в необъявленной войне и становится смелее.

Подается навстречу, прилипает, я чувствую ее тело даже через плотную ткань.

Мысленно сгребаю в ладонь ее задницу, хотя эта рука сейчас спокойно и без намеков торчит в переднем кармане джинсов.