Поэма о Шанъян. Том 1–2 - Мэй Юйчжэ

– Если хочется плакать – плачь. Не заставляй себя улыбаться.

Но мне не хотелось плакать, я лишь ощущала пронизывающую меня пустоту и бессилие. Чувствовала, как холод добрался до моего сердца от кончиков пальцев. Мой шуфу мертв. Я потеряла родного мне человека, и даже не смогла увидеть его в последний раз. Шуфу… Я так любила своего шуфу…

Свет погас. За шатром кричали вороны – от этого становилось еще тревожнее. Я лежала в объятиях Сяо Ци, наслаждаясь его теплом.

– Разве Цзылюй способен на такое?..

В темноте я широко распахнула глаза и с силой сжала руку Сяо Ци. Но он не ответил. Наверное, заснул.

Я никак не могла поверить, что именно Цзылюй убил моего шуфу. Что этот болезненный и такой одинокий юноша оказался вовлечен в борьбу за императорскую власть. В борьбу не на жизнь, а на смерть. Возможно, я давно должна была быть готова к такому исходу, но никогда не думала о том, насколько мне будет больно, когда такой день настанет. Но если Цзылюй был способен на такое, на что способен тогда тот, о ком мне меньше всего хочется думать? По телу снова растекся невыносимый холодок. Я боялась, что если закрою глаза, то увижу залитых кровью Цзыданя и моего шуфу. Меня уже не волновало, спит Сяо Ци или нет. Я продолжила делиться с ним своими детскими воспоминаниями о шуфу и о том, что помню о Цзылюе. Вдруг Сяо Ци перевернулся, подминая меня под себя. В темноте я видела, как блестят его глаза.

– Почтенный годами и добродетельный генерал покинул этот мир, а что до императорских детей – они не имеют к тебе никакого отношения!

И он заставил меня замолчать, закрыв рот поцелуем… Тепло, разливающееся между нами, постепенно рассеяло тьму, застилающую глаза.

Этой ночью я просыпалась еще несколько раз, но Сяо Ци все время был со мной рядом, каждый раз крепко прижимая к себе. В этой темноте были только мы вдвоем, и наше молчание было дороже тысяч слов.

Цзылюй сбежал, а в силу тайного указа Цзяньнин-ван, получается, вел войну за правое дело. Он застиг нас врасплох.

Однако разве мог высочайший указ императора остановить Сяо Ци? Победитель получает все, а победителей не судят – это непреложная истина. И Сяо Ци выполнял указ – он служил трону и вышел в поход против мятежников. Во всей Поднебесной нет воина, у кого было бы больше солдат и лошадей. Те, кто пошел против императорской фамилии, потерпели поражение от рук Сяо Ци. Упорно сопротивлялись только два генерала – Чэнхуэй-ван и Цзяньнин-ван. Мало кто из наместников окраинных областей знал, что императорской семье грозит опасность. Как говорится: богомол лапками задерживает колесницу [181], а мудрец себя оберегает [182], – поэтому наместники никогда не вмешивались в конфликт, оставаясь сторонними наблюдателями.

Наследный принц был сейчас далеко, у императорской усыпальницы, он не один, так что все эти разговоры о престолонаследии – пустая болтовня. Иными словами, это были последние попытки императора лишить тетю власти, чтобы наследный принц перенял императорский трон и правил в мире и спокойствии.

Одну выдали замуж, другого отправили подальше от столицы. За одно утро император рассорился с императрицей. Все это ведет к логическому завершению.

Император смог пресечь детально проработанный план тети, и в игру вступил Цзылюй. Как только все узнают об этом тайном указе, трон будущего императора будет навеки запятнан позором. Каким бы мудрейшим императором он ни был, какой бы мирной ни была его страна, он не сможет оставаться безукоризненным во всем.

Однако, даже если бы тайного указа не существовало, Цзяньнин-ван в любом случае потерпел бы сокрушительное поражение.

Третьего числа восьмого лунного месяца, за десять дней до моего девятнадцатого дня рождения, Сяо Ци отвоевал перевал Линьлян. Цзяньнин-ван получил семь тяжелых ранений, он сражался не на жизнь, а на смерть. Силы его иссякли, в итоге он погиб.

Цзылюй и Чэнхуэй-ван приказали оставшимся войскам, численность которых была менее пятидесяти тысяч, бежать вдоль по реке на юг и присоединиться к войскам Цзяньчжан-вана. Сяо Ци обрядил Цзяньнин-вана и положил в гроб, затем, после оплакивания, приказал сопроводить гроб на похороны.

Этот верный и храбрый ван ценой своей жизни отстаивал честь императорского дома. Сяо Ци сказал тогда, что завоевать уважение врага – величайшая честь для солдата. Я не знала, что такое слава для солдата, но понимала: если солдат завоюет уважение противника, он сможет завоевать всю Поднебесную.

На следующий день войска выдвинулись в путь. Мы остановились в сорока ли [183] от столицы.

Тетя прислала указ: согласно повелению императрицы, Сяо Ци должен отвести людей на триста ли от столицы и прибыть ко двору без солдат и коней. Сяо Ци в ответ сообщил, что дворец императорских жен не должен вмешиваться в политику и что его люди не подчиняются императрице. Два дня ничего не происходило. Наконец, свое посредничество предложил отец – он убедил тетю пойти на компромисс с Сяо Ци.

На восьмой день восьмого лунного месяца дорогу от ворот Чаоянмэнь до главного лагеря Сяо Ци на протяжении сорока ли обнесли стенами [184] и засыпали песчаным грунтом. Вдоль дороги выстроилась дворцовая гвардия. Простолюдины прятались в своих домах. Из ворот Чаоянмэнь наследный принц лично вывел сотню гражданских и военных чиновников, чтобы за пределами города с особым почетом встретить Юйчжан-вана. Все чиновники и сановники склонились перед Сяо Ци в знак уважения.

Три тысячи кавалеристов еще раз ступили через ворота Чаоянмэнь. Вдоль дороги подняли флаги, развевались на ветру знамена. Все присутствовавшие склонили перед Сяо Ци головы.

Сяо Ци сменил свои испачканные дорожной пылью доспехи и прибыл ко дворцу в придворных одеждах вана. Я собственноручно помогла ему одеться в парадную мантию из узорчатого шелка с вышитым золотом свернувшимся драконом и убрала его волосы под тянгуань [185] с изображением летящих драконов. Его смертоносный, внушающий ужас меч я забрала и вручила ему меч сияющей Луны и звезд. Впервые со дня свадьбы я переоделась в парадные одежды, положенные ванфэй, – красные одежды с пурпурными лентами, на парадном поясе покачивались яшмовые подвески и девять драгоценных украшений, инкрустированных золотом. Мы ехали в императорской повозке в сопровождении почетного караула до самого Небесного дворца.

Скинув боевые доспехи и сменив их парадными одеждами, проделав долгий путь из пограничной крепости, Сяо Ци наконец ступил в Небесный дворец. Глядя через шторку