Затонувшая свобода - Анна Панкратова

– Ты не заберешь его, – холодно сказал Джек. – Я не позволю.

– Он мертв…

– И ты не используешь его душу!

Майкл неуклюже встал, покачнулся и поковылял к кровати. Отнял у Мии сверток с травами, которые она уже тянула Джеку.

– Выбирай: мертвый сын или травы, что исцелят твою жену. Ну? – Майкл сам едва стоял на ногах после потери крови, но холодные глаза прожигали по души.

Джек осторожно переложил Айви, вызвал меч и подозвал дракона, готовый сражаться и за ребенка, и за травы. Он не позволит использовать душу их сына, невинного дитя! Он заберет его и придаст огню, как полагается!

Майкл устало дернул плечами, но махнул рукой, выращивая дракона из веток с колючками. Показал Джеку сверток.

– Я не хочу, чтобы она умерла, Джек. Не сделай ее жертву напрасной.

Драконы грозно рычали друг на друга. Джек знал, что сумеет победить: Майкл слишком слаб, он его в два счета…

– Джек, она умирает! В воду ее с травами! Твоя кровь и магия! – закричала Мия, переводя глаза с одного дракона на другого, трясясь от страха. Она завернула ребенка в одеяло, крепко прижимала к груди. – Она умирает! Счет на минуты!

Джек зарычал, откинул от себя меч и отозвал дракона. Тот нехотя исчез, осыпая пол искрами. Майкл кивнул, кинул травы и забрал ребенка у Мии.

– Мне правда жаль. Айви отныне свободна. Она – твоя.

Джек хотел кинуться следом, убить, разорвать на куски, но вместо этого схватил Айви на руки и побежал к ванне. Бережно уложил ее, вылил несколько ведер воды. Он высыпал травы, те окрасили цвет воды в бирюзовый, а его кровь и магия – в нежно-лиловый.

– Прошу, не уходи от меня, – шептал он, и не думая отходить от ванны. Он крепко держал Айви за руку, словно так мог еще чем-то помочь. Отгонял мысли о ребенке, понимая, что уже не в силах что-то изменить. Он выбрал любимую, и сделал бы это снова. Она – его мир. На все остальное плевать.

Айви открыла глаза и едва нашла силы сесть в ванне. Она вынырнула, сделала мучительный вздох, который разогнал боль по всему организму, заставляя стонать. Особенно невыносимо завязывало в узлы низ живота, а между ног будто бы резали кинжалом и вонзали тысячу иголок.

Справившись с первой волной боли, немного отходя, Айви заметила Джека. Он сидел на полу и спал, положив голову на бортик, но все равно крепко держал ее руку. Она оглянулась, заметила вдали кровать, на которой осталась окровавленная простыня. Паника накрыла, лишила последних сил. Казалось, каюта стала еще меньше, сузилась, превращаясь в урну, в которой уже шелестел прах ее души.

– Джек… – выдавила она, тряся его руку. – Джек.

Он открыл глаза, сфокусировался на ней. Сон тут же исчез, взволнованные глаза впились, ища признаки боли.

– Помоги встать, – пробормотала Айви, шевеля слабыми ногами.

– Может, не надо…

– Хочу на воздух. Пожалуйста.

Джек кивнул, отошел за полотенцем и помог ей вылезти из ванны. Она крепко держала его за плечи, почти теряя сознание, пока он наскоро обтирал тело. В глазах темнело, в ушах уже начало звенеть, а боль поглощала сознание, но Джек взял ее на руки, отгоняя обморок. Она зажмурилась, не в силах видеть кровь, напоминающую о каждом миге того, что произошло.

– У нас еще много трав. Мы быстро тебе восстановим, – сказал Джек. Айви сжала зубы, не давая себе плакать: как бы больно ей не было, слух она не теряла и помнила все, что говорил отец, а потому знала, что «восстановить» ее уже невозможно.

Тысячью шрамов события остались на измученном теле: отец, который сознательно принес ее ребенка в жертву, кровь, боль и… Айви закрыла глаза и напряглась, всеми силами сдерживая слезы.

Джек посадил ее на скамейку у носа судна. Она закуталась в полотенце, едва видя бухту, в которой они остановились на ночь. Подставила лицо под солнце, не веря, что снова наступило утро, начался новый день после всего, что с ней произошло. Солнце должно было умереть вместе с ее душой, остановить время навсегда, чтобы мир застыл в вечном горе.

– Ты теперь бросишь меня? – тихо спросила Айви.

Джек сел рядом, прижал ее к себе с такой силой, словно верил, что ей хватит сил убежать.

– Я никогда тебя не оставлю. Никогда.

– Я теперь… я теперь не могу…

Айви заплакала. Физическая и душевная боли смешивались, утаскивая на дно океана, закапывая под землей, лишая возможности дышать и существовать.

– Я люблю тебя больше жизни, – прошептал Джек на ухо. – И никуда тебя не отпущу. Я люблю тебя! Тебя, слышишь?

Всхлип, новая волна боли, но уже не такая сильная. Еще бы – Мия лучший лекарь Тенебриса, и она явно представляла, с чем предстоит столкнуться. Кажется, отец и правда не желал ей смерти. Желал только растоптать душу, унизить, отобрать желание жить…

Слезы переросли в истерику. Осознание, что она никогда не станет мамой, нахлынуло так внезапно, что сбило с ног. Айви начала задыхаться, мир кружился, сжимался до крохотного участка палубы. Слезы душили, еще сильнее стискивая горло. Она была уверена, что сейчас умрет, просто не выдержит и умрет. Не сумеет справиться с болью, с утратой… Но увидела лицо Джека. Он обхватил ее за щеки и заставил сфокусироваться на его глазах.

– Вдох и выдох. Да? Спокойно. Медленно. Вдох и выдох, – наставлял он, заставляя дышать. Просто дышать.

И она дышала, запрещая смерти забирать душу. Разрешала себе поверить, что и правда нужна Джеку даже такая покалеченная и испорченная. Что она сама сможет жить, потеряв надежду стать мамой.

– Вдох и выдох. Ты молодец. Просто дыши.

Они долго сидели, обнимаясь в тени скал, пока Джек не ушел наводить порядок в каюте и готовить ужин. Айви осталась на палубе, старалась не думать, не мучать искалеченную душу, но получалось плохо.

Организм восстанавливался быстро, особенно с помощью трав Мии. Уже на следующий день Айви начала потихоньку ходить, а через неделю избавилась от физической боли. Джек был рядом, кормил, водил гулять и вытаскивал из кровати, из которой, по правде, вытаскиваться не хотелось.

Айви пыталась принять все, что произошло, ведь знала, что ничего не изменить. Вспомнила, как отец заставил ее выпить что-то якобы от болезни, понимая, когда решила судьбу своего ребенка. Все прокручивала в голове рассказ Аластера про его дитя, боясь поверить, что и у ее сына была такая же участь.

Боль разъедала изнутри, и спасал