Непреодолимое желание влюбиться в своего врага - Бриджитт Найтли

– На вас бы вирус не подействовал. Заразиться могут только дети и подростки. – Лицо Фейрим омрачилось. – Я думаю, бутылки используют для хранения вируса. В подвале возможно поддерживать нужную температуру. Не уверена, что понимаю, как вирус распространяется. Вы представляете, насколько это ужасно? Вы знаете, сколько детей со смертью мозга мы пытаемся вернуть к жизни и держим на карантине в замке? Сотни. И это только в Лебедином камне. Повсюду есть те, кому удалось выжить, но они способны выживать, только если кто-то станет о них заботиться. Они никогда не смогут снова жить по-настоящему.

– В погребе Уэллсли хранились целые ящики таких бутылок.

Фейрим внезапно оживилась и выпрямила спину:

– Элоди запускает программу вакцинации. Наш ведущий вирусолог, – добавила Фейрим, заметив непонимающий взгляд Озрика. – Теперь, когда стало известно, что вспышка оспы была преднамеренно спровоцирована, мы поняли, почему у нее такая высокая вирулентность. Но появилось еще больше новых вопросов, например зачем кому-то это делать? Зачем Уэллсли понадобилось провоцировать вспышку малоизвестной и практически исчезнувшей болезни? С какой целью? Если то, что сообщила вам Тристания, правда, то Уэллсли работал на кого-то другого. Кого-то более могущественного, кто перекрыл все возможные пути финансирования ученых, которые могли бы остановить распространение оспы, – и кто теперь в ярости из-за того, что мой Орден сумел обойти все препятствия. Кого-то, кто заплатил не один миллион за то, чтобы вовлечь в это дело Тристанию. Вы понимаете, насколько это безумно? Непостижимо. Абсурдно. Что может стоить таких денег?

– Единственное, что когда-либо могло стоить таких больших денег – и требовать таких больших расходов и ресурсов, – война, – заявил Озрик.

– Какая война? Между кем? Уэссексом и Кентом?

– Я знаю, что ваш Орден аполитичен, но вам следует быть ближе к реальности, – отметил Озрик. – Выбирайте любые два из Десяти Королевств, которые граничат друг с другом. Хотя иметь общие границы необязательно. Просто бросьте два дротика в географическую карту.

– Что это за война, на которой могут сражаться дети, чей мозг умер? – спросила Фейрим.

– Я не знаю, – ответил Озрик.

– Не могу представить солдат хуже, – продолжила Фейрим. – Какая от них может быть польза?.. У них, бедняжек, не осталось душ: они просто пустые оболочки, у которых сохранились лишь биологические функции…

Фейрим оборвала себя на полуслове.

На ее лице медленно проступил ужас.

– Мордант?

– Что?

– Как… как становятся Жнецами?

Они надолго замолчали.

Озрик сказал:

– Черт.

Фейрим прижала израненные руки к побледневшим щекам.

Вечер был наполнен таинственной, сверхъестественной тишиной. Растущая луна чертила белую дорожку на неподвижной темной глади моря. Ни малейшего дуновения ветра. И только их разговор нарушал тишину: сдержанный шепот голосов то затихал, то нарастал, выстраивая между ними мостик привязанности – тихий, но многозначительный шепот, предвещающий начало чего-то нового.

– Я перед вами в долгу – мы перед вами в долгу, – у меня не хватает слов, чтобы выразить благодарность, – шептала Фейрим. – Только благодаря вам Элоди смогла работать над созданием вакцины. Если бы не вы, мы бы не узнали о вирусе в бутылках. Вы убили одного из своих, чтобы защитить мой Орден…

– Чтобы защитить вас, – мягко исправил Озрик.

– …и вы помогли мне разобраться в возможных причинах этой ужасной эпидемии.

Она посмотрела на него взглядом, полным удивления.

Какой же колдовской притягательностью обладают бездонные темные глаза.

– Почему вы мне помогаете? – спросила Фейрим.

– В Лебедином камне кто-то умрет, и я не могу допустить, чтобы этим человеком стали вы, – ответил Озрик.

Фейрим, на которую защитные чары на окне не действовали, сжала пальцами его руку, отчего, как обычно, по его телу пробежала дрожь. А ведь было время, когда она старалась избегать прикосновений.

– Благодарю вас – от всего сердца.

Затем еще более волнующим тихим голосом она спросила:

– Вы не заняты в следующую пятницу?

– Почему вы спрашиваете?

– Это же полнолуние. И мы собираемся проникнуть в Фарвундор.

Озрик уставился на нее, не скрывая изумления:

– Вы… вы собираетесь это сделать?

– Вы никому не позволите нас поймать, – заявила Фейрим. Помолчав, она добавила: – Я вам доверяю.

Эти слова поразили его в самое сердце, проникли глубоко в душу, заставили испытывать еще больший трепет.

– У нас уже получилось замедлить процесс дегенерации, – продолжила Фейрим. – Давайте попробуем полностью от нее избавиться. Это меньшее, что я могу сделать, после всего того, что сделали вы.

Ее глаза сияли как звезды и, возможно, даже втайне улыбались.

Озрик почувствовал, что оказался в шаге от принятия невыразимой, горькой правды.

Они надолго задержались у окна, расположившись где-то между – и не внутри, и не снаружи. Они позволили себе поддаться очарованию июньской ночи. Вокруг них в темноте кружили искры белых мотыльков – собирались в созвездия, перетекали друг в друга, стремительно сжимались и растягивались в пространстве, пока не взмывали ввысь, сливаясь с ночным небом. Облака на востоке уже мерцали рассеянным светом нового дня.

Они говорили до тех пор, пока не погасли звезды.

Сидящая на подоконнике Фейрим, озаренная серебристым светом луны, стала точкой фокуса, а свет и тень – монохромной палитрой. Все неважное сделалось важным. Ее ресницы рисовали тени на щеках. Лунный свет эффектно подсвечивал волосы. А ее рука лежала на подоконнике так близко от руки Озрика, что их пальцы соприкасались.

Прикосновение ее пальцев наполнило его ощущением болезненной, хрупкой красоты. И стало точкой невозврата. Осознанием. Пониманием, которое пронзило его восторженным, судорожным, мучительным трепетом.

Он и она сидели в свете луны как влюбленный и его возлюбленная.

Раньше он не обращал внимания. Каким же он был глупым – боги, таким глупым. Он понял, что его сердце больше не принадлежит ему.

Похитительница и не знала, что совершила преступление. Она спросила:

– Что-то случилось?

Впервые в жизни Озрик засомневался, что сможет легко солгать. Ложь была слишком грандиозной. Он покачал головой и стиснул зубы, чтобы не выдать правду.

Это осознание стало переломным моментом. Перед ним открылись миллионы невозможностей и бесконечная красота каждой из них. То, что он чувствовал, было отчаянным безрассудством. Печалью оттого, что все закончилось, не успев начаться. Новым кругом страданий. Раной, которой он не мог не наслаждаться. Радостью, омраченной горечью отчаяния. Блаженством, сопряженным с болью.

Он не влюбился в нее с первого взгляда, но зато до последнего, боги, до последнего…

Высоко в небе над ними вечным обещанием висела луна.

Конец

Ордены

С течением времени из гильдий и прочих консорциумов, объединяющих тех, кто особенно искусно владел сейдом и работал над совершенствованием этого искусства, в Десяти Королевствах образовалось восемь Орденов. Главы Орденов встречаются раз