Летний сад - Полина Саймонс

– Тсс… Извини. Мы больше об этом не упомянем.

И протянула руку к его лицу.

– Эта работа идеальна для меня! – сказал он, отшатываясь. – Если ты не можешь понять почему, я не могу и не хочу и отказываюсь объяснять это тебе.

– Милый, ты и не должен ничего объяснять.

– Это верно. Не должен. Я хочу, чтобы мы пошли поужинать со Стивом и его невестой, так что ты сама увидишь, что он неплох.

– У него есть невеста?

– Не понимаю, почему это тебя удивляет.

Она прикусила губу и промолчала.

Александр тяжело дышал.

– Что? Что? Что? – Он яростно повернулся к ней. – Говори сейчас, пока я…

Татьяна произнесла только:

– Не хочу этого слышать!

– Да что с тобой? Как ты можешь его судить? Ты с ним даже незнакома!

– О, я как раз с ним знакома, – возразила Татьяна. – Я занималась его рукой, помнишь? Но я никого не сужу. Ты прав. Я просто… сиделка. Давай больше не будем об этом говорить. Уже поздно. – Она заставила себя улыбнуться. Погладила его по щеке. – Все хорошо. Тише… И ты прав. Это не ГУЛАГ, это не Катовице.

Когда Александр заснул, Татьяна набросила на себя шелковый халат и вышла в кухню, где села за стол, опустив лицо на ладони. Что она могла сделать? Ясно ведь было, что последнее, чего бы хотел от нее Александр, – это разговоры о Бэлкманах. Она не сказала ему, что Стив уже трижды возвращался в госпиталь и искал ее, возвращался, хотя Татьяна сказала ему, что замужем, что он ей совершенно не нужен. «Пойдем со мной… ты милее всех девушек в Вегасе, а уж я их повидал. Пойдем со мной, – твердил он, выгнув брови с намекающей улыбкой. – Ты не пожалеешь». Татьяна надеялась, что ее мрачный вид скажет ему, что она не желает слышать его грязные шутки.

И ведь не только это; он недавно снова явился в госпиталь, со сломанной рукой и с целой пьяной компанией. Он и его дружки раздели какого-то мужчину и пинали его. Кэролайн Камински, дежурившая в тот день сиделка, рассказавшая об этом Татьяне, подробно описала появление Билла Бэлкмана, после чего и полиция, и избитый человек снова отказались от обвинения и исчезли. Татьяне хотелось рассказать об этом Александру, но он не желал ничего слышать. «Я и о худшем слышал в армии». Так он ответил бы. И возможно, был бы прав. Александр лучше ее знал, что человек вроде Стива мог сказать такой женщине, как Татьяна.

Она все еще сидела так, когда полчаса спустя Александр вышел из ванной комнаты, где искал ее.

– Я этого терпеть не могу, когда ты вот так сидишь посреди ночи в кухне, как ты делала на Бетель-Айленде. У меня сразу вся моя жизнь мелькает перед глазами. Иди в постель.

Сиделка – это ее черта

На следующий день расстроенная Татьяна изо всех сил спешила домой с работы. Она старалась вернуться до Александра, чтобы начать готовить ужин и прибраться, прежде чем он придет голодный и усталый. Энтони праздновал день рождения Сержио. Ей нужно было забрать его в девять.

К удивлению Татьяны, грузовик Александра уже стоял перед домом. Но было еще только четверть восьмого. Обычно по пятницам он приезжал позже. Татьяна взбежала по ступенькам и открыла дверь. Александр сидел на диване, склонив голову вбок. Татьяна почти не заметила букет цветов на столе.

– Шура?

Он застонал.

Она бросилась к нему:

– Что случилось?

Он растянулся на диване во весь рост, накрыв лицо влажным полотенцем. Она сорвала это полотенце. Глаза Александра были закрыты. Он был апатичен. Медленно качнул головой из стороны в сторону:

– Не знаю. Мне плохо…

– Ох, милый, в чем дело?

– Все тело болит. Не могу двигаться…

Она бросила на пол свою рабочую сумку.

– Нет-нет, – пробормотал он. – Неси сюда сумку.

Она подошла к нему с сумкой, заботливо наклонилась над ним. Опустилась на колени у дивана, пощупала лоб, лицо. Он не открывал глаз. Кожа была влажной из-за мокрого полотенца.

– Не думаю, что у тебя лихорадка…

– Мне нужна сиделка… – бормотал он.

– Милый, я здесь.

– Ты в своей форме?

– Конечно. Я же только что с работы.

– А волосы у тебя собраны в узел?

– Конечно. Шура, открой глаза!

– И на тебе белые туфли, белые чулки и все такое?

– Да, да, что ты делаешь?

– Мне нужна сиделка… – снова повторил он.

Татьяна замолчала.

– Гм… – прогудела она наконец служебным тоном. – Похоже на то, что вы серьезно больны. Я должна полностью вас осмотреть, прежде чем поставить диагноз.

– Делайте все, что считаете нужным, сестра Метанова.

Татьяна достала из сумки стетоскоп:

– Можете вы снять футболку? Я должна прослушать ваши легкие.

Приятно прохладный стетоскоп коснулся его груди.

Когда он открыл глаза, Татьяна серьезно посмотрела на него. Она сдвинула назад сестринскую шапочку и расстегнула верхние пуговки формы, приоткрыв грудь.

– Я должна осмотреть вас целиком, – сказала она, стягивая с него кальсоны. – Пожалуйста, сидите спокойно, не двигайтесь. Это может быть опасно. Мы должны действовать осторожно.

Она расстегнула переднюю застежку бюстгальтера, сдвинула с плеч халат, оставив застегнутой лишь пуговку под грудью. Перед ним теперь была ее грудь с коралловыми твердеющими сосками, и нежный живот, и пояс, поддерживающий белые чулки. Она опустилась на ковер между его ногами.

– Гм… – повторила она. – Дело плохо. Но я думаю, мы сможем это исправить, капитан Белов.

Достав из своей сумки маленькую баночку с вазелиновым маслом, она смазала свою кожу, потом его и положила его пенис между своими грудями, тихонько раскачиваясь взад-вперед.

Александр не мог этого выдержать.

– Думаю, у меня тяжелый случай, – простонал он, стараясь не закрывать глаза. – Я болен насквозь…

Серьезно кивнув в знак согласия, она ласкала его, пульсирующего и растущего, медленно, медленно, скользкими руками.

– Дурное настроение – дело серьезное, капитан. Никаких гарантий.

Его руки потянулись к ее волосам; шапочка упала. Он сполз с дивана, наклонился к ней, поцеловал.

– Прости за вчерашнее, Таня… – прошептал он. – За глупый крик. Я просто не хочу, чтобы ты тревожилась. Пожалуйста, доверься мне в этом. Пожалуйста.

– Капитан! – Ее пальцы заскользили вокруг него, лишив его дара речи. – Прошу… вы не должны говорить. Это лишь ради вашей пользы.

– А есть лекарство от такой болезни? – спросил Александр, падая спиной на диван.

– Ну, в старые дни считалось, что это можно высосать, – безмятежно ответила Татьяна.

Но он не был безмятежен, когда сказал:

– Понимаю… Как вы думаете, в наши дни